— Пускай будет Пробой, — неожиданно согласился Пластун. – Я сам его приведу.
Разведчик быстро развернулся на каблуках и отправился на поиски.
— В последнее время я слишком часто стал забывать, как же крепко Ведун промыл им всем мозги, в частности Пластуну, а забывать об этом не следует. Ой, как не следует, — обращаясь к небу, сообщил Орех.
Вскоре вернулся Пластун, выглядевший мрачнее тучи. Он привел с собой Пробоя, по обыкновению державшегося отстраненно и немного надменно, подражая Ведуну.
— Брат Пластун сказал мне, что вам срочно понадобилась моя помощь, — важно сказал бритоголовый охотник.
Орех предпочел не заметить его снисходительного тона.
— Мы решили отметить тебя, как достойно сражавшегося воина Света, — Орех отступил от входа в строение, — и разрешить именно тебе быть первым, кто узнает дикарские тайны.
— Какие еще у них могут быть тайны? – фыркнул Пробой, приняв похвалу от воеводы как нечто само собой разумеющееся.
Он склонил блестящую от пота макушку, когда проходил под пологом и смело шагнул в темноту. Несколько секунд ничего не происходило, и Пробой успел добраться до заваленного пустыми контейнерами стола, как вдруг ослепительная вспышка и рев пламени заставил охотников врассыпную броситься прочь от дверей хранилища.
Огненный вал бушевал внутри постройки, испепеляя все, что находилось внутри. Наружу повалил жирный, черный дым.
Орех поднялся на ноги, отряхивая голову от сыпавшегося сверху пепла.
— Так я и знал! – от досады он наподдал теплой стене ботинком. – Не даст нам их колдунишка взять главные трофеи.
Он зло поглядел на своих людей, бегущих с разных концов деревни, желая узнать, что такого стряслось, и откуда дым.
Первым прибежал один из троицы паладинов.
— Что стряслось? – Светляк видя, что никакой явной угрозы нет, засунул свой топор в петлю на ремне.
— Змеепоклонники нам последний сюрприз устроили, — вместо Ореха ответил Пластун.
— Там Пробой сгорел, — хмуро добавил воевода.
Светляк ничего не ответил, только заглянул внутрь хранилища, где медленно гасло пламя, пожрав все, что могло гореть, оставив только черный от копоти камень стен.
— А что там было?
— Здесь дикари хранили добытые ими мерцала. Они, точнее наверняка это был их Великий Жрец, установили какую‑то ловушку, очевидно для того, чтобы нам не достались собранные племенем богатства.
Тем временем вокруг них собрались все воины Света, не занятые в дозорах или другой работой. Особенно Свист отметил второго паладина, Светолюба, вставшего рядом со своим товарищем.
— Раньше завтрашнего утра туда все равно опасно соваться, — подытожил Орех. – Идите, занимайтесь своими делами.
— Орех, я думал сказать об этом позже, но раз такое случилось, — он указал на дым. – Ждать не приходится.
— Говори, — ровным тоном разрешил Орех.
— Мы должны предать священному огню всех выживших дикарей!
— Зачем!? – одновременно изумились Орех и Свист.
— А зачем мы вообще пришли в эту Светом забытую дыру?! – вопросом на вопрос ответил паладин. – Наша великая цель – искоренить ересь и темные суеверия, прекратить отправление мерзких ритуалов, и положить конец вере в пресмыкающегося гада.
— Мы уже все прекратили. В живых не осталось ни одного шамана, Великий Жрец превратился в груду кровавых лохмотьев, а на площади остались только безвредные останки гадоверского племени.
— Они поклонялись змее, тем самым совершая преступление перед лицом Светоносца, оскорбляя его каждый раз, когда возносили молитвы нечестивой твари.
Свист подумал, что паладин не раз репетировал эту речь, а возможно даже и не сам ее придумал.
— Мы должны наказать их за все тяжкие грехи, что они совершили!
— Нет, мы не будем убивать этих людей только потому, что тебе это взбрело в голову, — Скальник шагнул вперед.
Он сложил руки на груди, с вызовом глядя на Светолюба. Чувство вражды по отношению к сторонникам Ведуна взяло верх над свойственной ему жестокостью.
— Тебя никто не спрашивает, неверующий, — последнее слово Светолюб буквально выплюнул, вложив в него столько презрения, сколько нашлось в его душе.
— Иди, помолись огоньку, который пожирает твоего дружка Пробоя, — усмехнулся Скальник. – Очень смешно выходит: опаленный Светом опалился. Скорее даже обуглился.
