Раньше Свист ни за что не обнаружил, не в пример прошлому их посещению, умело спрятанный секрет с тремя караулившими тропу дикарями. Как выяснилось потом, среди вражеских дозорных находился и молодой шаман. Почему он не смог почувствовать Свита, для охотника осталось загадкой.
Сперва Свист хотел расстрелять варварское укрытие, да и дело с концом, но Светляк попросил (Свист отметил про себя этот факт) предоставить ему честь первым пролить кровь.
— Позволь я буду первым, кто отправит еретика к его нечестивому гаду, — он вынул короткий топорик.
Свист серьезно кивнул в ответ.
Не тратя больше времени, паладин исчез в зарослях, да так ловко, что едва потревожил низкие ветки. Примерно четверть часа ничего приметного не происходило – воин по–пластунски подбирался к секрету. Свист отдал должное умению Светляка, тот был одаренным и прилежным учеником Пластуна.
Охотник не мог видеть, что творилось в секрете, и как именно паладин уничтожил отряд, засевший там, но благодаря дару мерцала Свист ощутил три короткие багряные вспышки смерти. Светляк выбрался из дикарского укрытия, теперь ставшего могилой, и взмахнул топором. Смерть все еще сидела на его правой руке, обвив предплечье черными щупальцами.
Десятник тряхнул головой, желая избавиться от видения. Помогло.
— Молодец, — похвалил он Светляка.
— Во имя Света, — коротко ответил тот, но Свист понял, что его похвала пришлась паладину по душе.
Дорога вниз была открыта. Свист закрыл глаза, сосредоточившись, и безмолвно позвал Ореха:
«Путь свободен», — раз за разом повторял он, во всех деталях представляя своего воеводу.
«Я иду», — где‑то на границе восприятия услыхал Свист, но голос показался ему незнакомым, а интонации угрожающими.
«Уж не подслушали ли нас?», — с тревогой подумал десятник.
Вскоре шелест осыпающихся мелких камушков с тропы разогнал его страхи – Скальник, идущий в авангарде, показался на тропе.
Войско Светоносца все еще осторожно спускалось в Нижний Лес, а Свист уже докладывал воеводе о деталях их стычки с дикарями.
— Ты смотри, и эти на что‑то годны, — Орех глянул в сторону троицы, застывшей неподалеку в молельных позах.
Светляк встал с колен и поднял над головой окровавленный топор.
— Первая кровь еретика! – громко возвестил он, обратившись к солнцу, — Тебе, о Пресветлый!
Войско поддержало его дружным возгласом и даже те кто, пока в тайне, отвергал Светоносца, были рады столь удачному началу кампании.
— Приготовиться к дальнейшему продвижению, — скомандовал Орех, когда кровожадная радость схлынула.
Пластун прихватил с собой троих из отобранных им охотников, и быстро ушел по дорожке вглубь леса. По плану он был глазами войска, разведывая дорогу и предупреждая о возможных засадах.
Построив своих людей в колонну, Орех двинул войско по той самой тропе, которая когда‑то привела Свиста в деревню дикарей. С каждой стороны от тропы, на расстоянии хорошей слышимости от основного отряда, парами, двигались разведчики – мало ли, кто может выйти во фланг светлому воинству. Был среди них и Свист. Десятник, в напарники которому вызвался Енот, рубил тесаком влажный подлесок слева и спереди от войсковой колоны.
Несколько раз от основного отряда отделялись тройки охотников, уходя недалеко в лес. Их задачей было уничтожение дикарей, беспечно идущих на промысел. На счету Воинства Света числилось уже шесть жизней, два трофейных мерцала и один взятый живым язык.
Собравшись в еле различимых в густой зелени руинах воевода, Пластун, десятники и три паладина допрашивали пленного. Воины тем временем залегли в траве, заняв круговую оборону. Нужды в таких предосторожностях не было, но Орех и солидарный с ним Пластун приказали не расслабляться.
— Как народ змея готовился к войне с нами? – спросил хозяин Галархорна, пользуясь Свистом как толмачом.
Дикарь держался абсолютно спокойно, как будто не понимая, что с ним приключилось, беспечно засунув за тряпичный кушак свободные руки. На вид дикарь себе и дикарь: бритая макушка, синяя змея на пол лица и кудлатая бородища с застрявшими в ней травой и палыми листьями – видать, охотники не сильно церемонились, когда скрутили бедолагу. Связывать или пытать его не было смысла – сил Ореха и Пластуна хватило, чтобы сковать волю пойманного крепче любых оков.
