Я заулыбалась, обрадованная и его словами, и его настроением. Наш разговор направлялся в очень приятное русло, но в этот миг резкий каркающий голос раздался позади нас:
— Везет?! Клянусь Богом, сударь, вы чересчур высокого мнения о себе, своей дочери и всем своем семействе!
Я похолодела. Узнать голос Анны Элоизы, даже не видя ее, было нетрудно. Меня бросило в холодный пот при мысли, что она, быть может, уже давно нас слушает и узнала теперь о близняшках и о Клавьере… О Боже, взмолилась я, пожалуйста, только не это!
Отец поднялся и изысканно поклонился старой даме — изысканно, но несколько иронично.
— У вас интересная манера приветствовать, сестрица. Мы не виделись лет сорок, насколько я понимаю. Неужто за эти годы я имел несчастье невольно вас разгневать?
Они стояли друг против друга, и оба опирались на трости: брат и сестра, рожденные одной женщиной — принцессой Даниэль — от разных мужей. Разница в возрасте между ними составляла двадцать два года. Мой отец первый и единственный раз видел свою сестру, когда был еще юношей.
Анна Элоиза усмехнулась, обнажив великолепные искусственные зубы:
— Я полагала, что навсегда избавилась от семейства де ла Тремуйль. Но вы, похоже, поклялись преследовать меня вечно. Не успела я забыть о своей матери и ее втором муже, как сюда явилась ваша дочь. После ее появления все пошло вверх дном…
— Что ж, мадам, — сказал отец, — вы имеете право на собственное мнение. И я очень рад, что ваше мнение ничего здесь не изменит.
— И все же я не откажу себе в удовольствии высказать его. Вы считаете свою дочь приемлемой партией для Александра? Для моего внука, герцога дю Шатлэ! Поистине, это верх наглости!
— Не понимаю, сестрица, что вы можете поставить ей в упрек.
Анна Элоиза бросила на меня презрительный взгляд, и я снова похолодела, почти уверенная, что сейчас она даст понять, что все слышала и знает о Клавьере.
— Александр совершил глупость, попавшись в силки вашей дочери. Полагаю, она не скрывает, что вышла за него из-за денег. Хорошенькое личико, прелестная фигурка, манеры — у нее было чем прельщать… Но ее прошлое! Вы думаете, если я стара, я не слышала, что она вытворяла с его высочеством графом д’Артуа, когда еще был жив король и когда ей самой было всего шестнадцать! Силы небесные! Да разве могла я поверить, что мой внук обезумеет до того, что женится на чьих-то объедках!
С возгласом ярости я вскочила с места. Отец жестом остановил меня. Анна Элоиза помолчала, глядя на нас весьма презрительно и показывая, что не испытывает ни малейшего страха при виде нашего гнева.
— У нее целая куча внебрачных детей. Она наполнила ими дом… Да и сама она разве была рождена в браке? О, для Александра я мечтала о совсем иной партии. Я думала о невинной юной девушке, уж конечно, не вдове и не разведенной, такой, которая не прошла через испытания двора и не побывала в руках всех придворных вертопрахов. Такая девушка была бы достойной герцогиней дю Шатлэ. Но ваша дочь… Надо еще посмотреть на ребенка, которого она родила, — неизвестно, что из него выйдет…
Она вдруг отвернулась от меня и взглянула на отца:
— А вы? Почему вы считаете возможным жить здесь?
Не дослушав ответа, она махнула своей тростью, подзывая служанку.
Глядя на нее, я не знала, что сказать.
— Я… я пожалуюсь мужу, если вы не прекратите! — выкрикнула я наконец в полной ярости, сжимая кулаки.
Она только хмыкнула насмешливо, удаляясь.
Отец снова остановил меня. Обнял за плечи, усадил в кресло.
— Она часто досаждает вам?
— Постоянно!
— Самая большая ошибка — это то, что вы ее выслушиваете. Она уже так стара. И, по-видимому, всю свою жизнь была несчастна.
— Несчастна? Но что ей еще надо? У нее был муж, дети, а теперь вот — Белые Липы! Ума не приложу, откуда у нее столько желчи?!
— А вы и не думайте об этом. Пропускайте ее слова мимо ушей. Так вам будет гораздо легче. Что толку всерьез воевать со старухой? Она несчастна и хочет и вас такой же сделать. Не слушайте ее.
Я молчала, покусывая уголок платка. Легко сказать — не слушайте… Да ведь она умеет докопаться до самого тайного и язвит потом изо всех сил! Я жила в уверенности, что она не упускает случая говорить Александру что-то плохое обо мне. А вдруг она узнает что-то такое, с чем ему трудно будет смириться? Моего прошлого он почти не знает. Он не знает о Франсуа де Колонне. Ах, не надо даже думать об этом!
