— Человеков есть нельзя, — услышал голос коротышки.
— Очень верное замечание, — выдохнул я. Мир снова обретал краски. Кровь прилила к ногам, принеся с собой очень болезненные покалывания в ступнях. — Сам-то ты кто?
— Я Аеш! Ендарь! — гордо заявил коротышка. Он стоял в нескольких шагах от меня. Ножа в руках нет — уже хорошо. — Если ты меня обманул — я тебя съем.
— Не лопнешь? — я медленно сел, начал снимать с ног веревку.
— Аеш голодный! — нахмурился коротышка.
Что ж, похоже, "Аеш" — это имя.
— Понятно. А что, больше есть некого?
— Водопой, — Аеш указал на озеро, — совсем плохой стал. Отравленный. Дичь не идет. Все голодают.
— Вас много?
— Аеш один! — подбоченился коротышка. — Человек ничего не знает. Все человеки такие глупые?
— Так объясни! — я поднялся на ноги, поморщился от боли. Но стоять можно. Хотя и с трудом. — Мы, вообще, где?
Аеш закатил глаза, потом с шумом набрал в грудь воздуха — чихнул. Да так сильно, что даже на ногах не удержался — сел в траву. Он несколько раз мотнул головой, фыркнул.
— Это Барбарские топи, — проговорил, утирая лицо руками. — Земли Озерного княжества. Но теперь ни княжества нет, ни озер, — Аеш снова чихнул и тут же расплылся в улыбке — на траву перед ним шлепнулся сгусток коричневатой слизи. — Так-то лучше! — он снова утерся, встал. — Трясина наступает, а противиться ей некому стало, — развел руками. — Раньше-то тут красота была. Березки, осинки, малинники сладкие. Грибов иной год — видимо-невидимо. И солишь их, и сушишь, и варишь, а уж пироги какие…
— Раньше — это когда? — прервал я кулинарные воспоминания собеседника.
— Раньше-раньше… — недовольно профырчал тот. — Нетерпеливый какой. Годов, почесть, под две сотни.
Аеш вытянул перед собой руки, принялся загибать пальцы. Брови его хмурились. Спустя несколько минут он все же сдался.
— Да, под две сотни.
— А тебе-то сколько тогда?
— Глупый человек! — снова нахмурился собеседник.
— Каждый имеет право быть дураком, — пожал я плечами. — Ты рассказывай.
Аеш вздохнул, поджал губы, всем своим видом показывая — какое огромное одолжение собирается мне сделать. Наверное, мне следовало проникнуться моментом и оценить жертву.
— Человеки… — задумавшись, пробормотал Аеш. — Откуда такая несправедливость? Глупей не найти, а туда же… И с ними беда, и без них никуда.
— Я все слышу, — решил напомнить о себе.
Аеш вздрогнул, уставился на меня, точно увидел впервые.
— Ладно, — обреченно махнул рукой. — Идем. Все сам увидишь, услышишь, понюхаешь.
— Увидеть и услышать — будет достаточно, — усмехнулся я.
— Как знаешь. Не отставай.
"Не отставать?"
Впрочем, совсем скоро мое недоверие сменилось удивлением, а потом и вовсе перешло в восхищение. Несмотря на объемный живот и короткие ноги, передвигался Аеш быстро. Ловко подныривал под стволы поваленных деревьев, перепрыгивал с кочки на кочку, точно туман просачивался сквозь колючий кустарник. На его фоне я ощущал себя нерасторопным хромоногим слоном. Если бы время от времени новый знакомый не останавливался и не ждал меня, то наверняка бы скрылся из виду в первые минуты нашего марш-броска. Оказалось, что при желании передвигается он абсолютно бесшумно.
Местность, которую мы пересекали, нельзя с полной достоверностью назвать топью. Так мне кажется. Никаких открытых водоемов, никакой трясины. Даже запах стоялой воды то усиливался, то почти полностью исчезал. Похоже, откуда-то издалека его приносили порывы ветра. Влага под ногами ощущалась, при каждом моем шаге слышался отчетливый чавкающий звук. Но близость болота выдавало другое — нечто почти неуловимое, даже не физическое. Ощущение болезни. Ощущение невидимой заразы, расползающейся по лесу, застывшей в воздухе, затаившейся в тени деревьев и кустов.
Мы шли около часа. Точнее сказать не могу — от часов отказался еще несколько лет назад, а мобильник остался там же, где и зачетка. К тому времени, когда лес наконец расступился, я вполне мог бы сойти за лешего: мокрый, в паутине и мелком мусоре, перемазанный грязью, в порядком потрепанной одежде — штурм зарослей колючего кустарника дался труднее всего.
Не знаю, что я ожидал увидеть. Город, лесную деревню, одинокий домик? Лесная прогулка вытянула изрядное количество сил, энтузиазма удивляться осталось совсем немного. И все же увиденное удивило. Неприятно.
