– Она уравновешивала чаши весов, – сказал я тихо. – Вы это имели в виду?
Мать-Лето кивнула, выражая согласие.
– Твоя фраза слишком проста, но неверной ее не назовешь. – Она остановилась и повернулась, глядя на меня. – Она не может отвести тебя в места, куда мы должны идти, если ты хочешь понять.
– Понять что? – спросил я.
Ее зеленые глаза отражали переливы осеннего леса.
– Что стоит на кону, – сказала она. – Уж если твой выбор – идти со мной, то, что увидится, нельзя будет сделать неувиденным, и то, что познано, нельзя будет снова сделать неизвестным. Это может повредить тебе.
– Повредить мне – как? – Спросил я.
– Ты можешь никогда больше не познать покоя ночи. Знание сила, молодой человек. Сила делать добро – и сила причинять вред. Есть знания, способные вредить. Есть и такие, что могут убить.
– А что произойдет, если у меня нет этого знания?
Мать-Лето улыбнулась с мягкой грустью в глазах:
– Тогда ты сохранишь благословенное неведение – и предоставишь свою судьбу игре переменчивого случая. Делай выбор, хорошенько подумав.
Я взвешивал выбор, типа, целых десять секунд.
Я что хочу сказать: бросьте вы это.
Я все-таки, мать его, чародей, люди!
– Лучше знать, чем не знать, – сказал я тихо.
– Почему? – бросила мне вызов Мать-Лето.
– Потому что человек не может по-настоящему делать выбор, не имея знания, мэм.
– Даже если оно будет преследовать тебя? Вредить тебе? Изолировать тебя?
Я подумал еще немного и сказал:
– Особенно тогда. Покажите же мне.
На лице Матери-Лето промелькнули эмоции – мягкая боль и сожаление.
– Да будет так, – сказала она тихо. – Идем со мной.
Я вошел в древний лес, держа Мать-Лето под руку, следуя широкой разветвляющейся дорожкой.
– Ты не против, если я спрошу тебя: зачем мы идем? – спросила Мать-Лето.
– Нисколько, мэм, – ответил я.
– Что, по-твоему, произойдет, если ты не подчинишься приказу Мэб?
– Приказу? – спросил я.
– Не хитри, дитя, – фыркнула Мать-Лето. – То, что знает сменившая меня, знаю и я. Мэб приказала тебе убить Мэйв. Как думаешь, что произойдет, если ты не подчинишься ей?
Прежде чем ответить, я некоторое время шел молча:
– Зависит от того, будет ли Мэб на своем месте, когда дым рассеется, думаю, – сказал я. – Будет ли она… будет ли она расстроена. Тогда со мной произойдет так же, как с Ллойдом Слейтом. А если она не…
– Да?
– Если Мэйв получит мантию Мэб и станет новой Зимней Королевой…
– Вот именно, – сказала Мать-Лето. – Со временем между ними не будет никакой разницы. Но в ближайшем будущем… как, по-твоему, отнесется к тебе Мэйв?
Я открыл рот и снова закрыл его. Воображение живо рисовало мне кошмары – Мэйв, взлетевшая на недостижимые прежде высоты, с ее новообретенной властью, хихикающая, мучающая и убивающая налево и направо просто потому, что в состоянии это делать. Мэйв – из тех, кто живет, чтобы отрывать мухам крылышки.
И я знал наверняка, чьи крылышки первыми привлекут ее внимание.
– Вот ведь чертовщина, – сказал я.
– Именно, – сказала Мать-Лето. – А если ты подчинишься приказу Мэб?
– Мантия Мэйв перейдет к кому-то другому, – сказал я. – И что, если… к противнику? Это слово я могу произнести безопасно?
Мать-Лето улыбнулась.
– Поэтому мы и пользуемся этим словом, а не именем, сэр Рыцарь. Да.
– Если противник завладел Мэб, – сказал я, – ему необходимо выбрать агента, чтобы облачить в мантию Зимней Леди. Две трети Зимнего Двора попадут под его влиянием. – Я обернулся, чтобы посмотреть на коттедж, оставшийся позади. – Что, похоже, может повредить Матери-Зиме.
– Несомненно, – сказала Мать-Лето. – Более всего мы уязвимы для своих ближних.
– Я никогда не считал, что Бабушка-Тесак может быть близка кому бы то ни было, мэм.
Морщинки в уголках глаз Матери-Лето стали глубже.
– О, она… Как бы выразиться? Она любит напускать на себя грозный вид. Но по-своему ей все это не безразлично.
Я скептически приподнял бровь.
– Примерно, как – по-своему – ей не безразличен я?
Мать-Лето ничего не ответила, и мы начали углубляться в тенистую часть леса.
– Временами очень трудно от таких тесных связей со смертными.
– Для вас?
– Для любых фэйри, – ответила она.
