– Ты дашь ее мне! – воскликнул слуга, нервно, перебирая пальцами, – И обещаю тебе, я больше никому ее не покажу.
– Э, нет, – усмехнулся ходжа. – Лучше уж столь важный документ побудет у меня. Так будет для него надежнее, да и тебе проще.
– Но что же мне делать, о путник? – застонал слуга, пряча лицо в ладонях. – Что я скажу своему хозяину?
– Скажи правду, что его бумага находится в самых надежных руках.
– Но как тебя зовут?
– Я думал, ты уже догадался, – вздохнул старик и покачал головой. – Меня зовут ходжа…
– Насреддин! – шепотом закончил слуга, отшатываясь от старика, будто от злой кобры, внезапно вынырнувшей у его ног из травы, потом вдруг вскочил и припустил прочь. – Помогите-е!!!
– Ходжа? – не поверил своим ушам дехканин. – Вы и правду ходжа Насреддин?
– Это имя мне дали мои родители. А что тебя в нем смущает?
Дехканин упустил из руки серп и медленно опустился на колени, затем ткнулся лбом в землю.
– Благодарю вас, о великий ходжа!
– Ты с ума сошел! – Насреддин бросился к дехканину и взялся его поднимать, но тот упирался и ни в какую не хотел вставать с колен. – Неудобно же, люди смотрят.
– Вы сегодня спасли меня, – продолжал гнуть свое дехканин, стучась лбом в землю.
– Встань сейчас же! – Ходже надоело возиться с дехканином и он упер руки в бока. – А не то я на тебя сильно обижусь. Я не Аллах и не пророк Мухаммед, чтобы мне кланяться в ноги.
– Простите, о ходжа! – дехканин поднялся с земли и отряхнул штаны. – Я не хотел вас обидеть. Но что я могу для вас сделать?
– Для начала скажи, как тебя зовут.
– Меня зовут Икрам.
– Хорошо, друг Икрам, – кивнул ходжа Насреддин. – А теперь не укажешь ли ты мне дом в вашем селении, в котором я мог бы на некоторое время найти приют?
– Вы можете остановиться у меня, – пожал плечами дехканин, – если вас, конечно, устроит мое жилище.
– А что с ним не так?
– Ветхое оно совсем, – тяжко вздохнул Икрам. – У меня все руки до него не доходят, да и помощников нет – дети в Бухаре живут.
– Ну, то не беда, – успокоил его ходжа Насреддин. – Вдвоем мы быстро управимся. А что до ветхости, то лучше невзрачный дом доброго друга, чем прекрасный дом злого богача.
– Верно! Но вы назвали меня другом?
– Мне друг любой хороший, работящий человек. К тому же я обычно предпочитаю считать человека другом, пока он не докажет обратное. Врагов у меня и без того предостаточно.
– Ну уж от меня вы этого точно не дождетесь, – подмигнул старику Икрам. – Пойдемте, я провожу вас в дом, заодно и перекусим с дороги.
– Пошли, – согласился Насреддин, подзывая своего ишака, – но только при одном условие.
– Каком же, о великий ходжа? – остановился Икрам, недоуменно взглянув на ходжу, взбирающегося на ишака.
– Ты наконец перестанешь мне «выкать» и говорить о моем величии…
– О Зариф-ако! – слуга ворвался в дом своего хозяина, неистово размахивая руками, но не заметил дремавшую на проходе любимую собачонку богача. Споткнувшись о нее, он кувыркнулся вперед и проехал на пузе до самого дастархана бая Зарифа, изволившего вкушать в полуденную жару сочный сахарный арбуз.
Собачонка, вывернувшись из-под ног слуги и истошно визжа, заметалась по комнате, а Зариф подавился куском рассыпчатой мякоти и зашелся кашлем, плюясь косточками.
– Ты что, с ума спятил? – с кулаками накинулся бай на бестолкового слугу, смаргивая слезы, как только ему удалось справиться с приступом кашля. – Чего мечешься, словно за тобой гонится сам шайтан, паршивая ты собака?!
– О хозяин, вы недалеки от истины, – пролепетал слуга, отползая на карачках в угол и не смея утереть оплеванное лицо, покрытое арбузными прожилками и налипшими на лоб и щеки косточками. – Горе, случилось великое горе!
– Что ты там бормочешь, негодный? – прорычал Зариф, отряхивая свой дорогой халат. – Смотри, что ты натворил!
– Это не я, это все он. Он! Нас… нас… – слуга сглотнул, не в силах выговорить до конца страшное имя.
– Какой еще нас2? Что ты несешь? – вконец разозлился Зариф, затопав ногами, отчего деревянные половицы заходили ходуном.
– Нас… реддин! – Слуга наконец выдавил слово целиком и ткнулся лбом в пол.
