— Свое? — спросила Дагурова, наливая второй стакан.
— Корову держу… А магазинное не то. Ни запаха настоящего, ни вкуса.
— Конечно, домашнее лучше, — согласилась Ольга Арчиловна. — А как тут корову пасти? Медведи, волки.
— Медведь умный. Человек дурак. Медведь ест корову, когда ягоды нет, — сказала Аделина. И, словно ни к кому не обращаясь, произнесла: — Иван идет.
— Что? — не поняла Ольга Арчиловна.
Но тут послышались шаркающие шаги, и на кухне появился Иван Иванович Кабашкин. Он был в старомодной полосатой пижаме — радость курортников лет двадцать-тридцать назад — и мягких домашних тапочках.
— Угощайтесь, — предложила ему Дагурова. — Аделина ради нас постаралась, ночью из Турунгайша…
— С огромным удовольствием, — согласился медик.
— Да, вы знакомы? — спросила Ольга Арчиловна.
Иван Иванович, не отрываясь от стакана, кивнул.
Аделина, игнорируя вопрос, сказала:
— Утром парное принесу.
Она внимательно посмотрела на следователя. Честно говоря, ее прямо-таки завораживающий взгляд смущал Ольгу Арчиловну.
— Однако, сегодня комаров будет шибко много, — сказала Аделина. — Теплая ночь… — И, не попрощавшись, вышла.
— Колоритна, не правда ли? — поставил на стол стакан Кабашкин. — А ведь я почти заснул… И что меня потянуло на кухню? Прямо телепатия какая-то…
— Странная, — подтвердила Дагурова. — Смотрит как гипнотизирует.
— Что-то в ней цыганское есть, — усмехнулся Иван Иванович. — И насчет комарья — правда! Звенят, окаянные, над ухом. Даже марля на окнах не помогает… Я вам, Ольга Арчиловна, рекомендую намазаться кремом «Редет». А то замучают, не заснете…
Дагурова последовала совету Кабашкина. И то ли действительно крем помог, то ли она была такой уставшей, но заснула как убитая, лишь только головой коснулась подушки, не слыша никаких комаров.
Утром следователя разбудили голоса за окном. Ольга Арчиловна глянула на улицу — десятка три мужиков и парней. Она поняла: приехали люди помогать Артему Корнеевичу искать пулю, которой был убит Авдонин. Часы показывали начало седьмого. Начальник милиции выполнил просьбу следователя весьма оперативно.
Дагурова встала, быстро оделась.
Кабашкин уже сидел на кухне, побритый, в своей пижаме и домашних тапочках, как сиживал, наверное, дома по утрам.
— Видели? — спросил он у следователя. — Дело будет, я думаю. Даже несколько металлоискателей привезли с собой…
— Очень хорошо, — кивнула Ольга Арчиловна.
Только она успела умыться, пришел капитан Резвых.
Прежде всего речь зашла о том, как провел Авдонин свой последний день жизни.
— Понимаете, Арсений Николаевич, — сказала следователь, — меня интересует, что он делал с шести часов вечера до момента убийства… Насколько известно, Нил Осетров и Марина Гай в это время бродили по тайге. Не могли ли они встретиться с Авдониным? Может быть, кто-то видел их вместе?
— Я уже поспрашивал у лесников, — ответил участковый. — Богатырев с четвертого обхода — да вы его знаете, понятым был — помнит, что Авдонин с собакой шел по направлению к Турунгайшу. Где-то в начале пятого. Но чтобы он был вместе с Нилом, или Мариной, или там еще с кем, никто не видел…
— С шести до девяти вечера, — еще раз подчеркнула следователь.
— Хорошо, Ольга Арчиловна, я вас понял.
— Теперь о деле, по которому раньше привлекали Осетрова…
— Узнал, — кивнул Резвых, — мотоцикл принадлежал бывшему участковому. На пенсии он сейчас. Состоит в совете ветеранов при нашем райотделе…
— Так в чем там суть?
— Ну что? Озорство, если смотреть в житейском плане. А с точки зрения закона — угон автотранспортного средства. Служебного… Не в целях присвоения, а так, покататься. Все равно есть статья… Осетров-то и водить мотоцикл не имел права, удостоверения не было… Насколько я понял, Ольга Арчиловна, вся петрушка из-за того, что он девчонку покалечил…
— Дочь Гая, вы хотите сказать?
— Вот именно… Ущерб мотоциклу не ахти какой. Разбитая фара, помятая коляска… На привлечении к уголовной ответственности Осетрова настаивал Федор Лукич.
— Странно, — произнесла Дагурова. — А если бы парня отправили в колонию?… Какой приговор?
— Год исправительно-трудовых работ с удержанием двадцати процентов в пользу государства. Отбывал по месту прежней службы. То есть здесь, в заповеднике.
