— Папа застрелил, — пояснила Марина, видя, с каким нескрываемым любопытством Ольга Арчиловна оглядывает убранство комнаты. — Сам и чучело сделал. На областной выставке охотничьих трофеев за эту голову ему дали диплом.
— Выразительно, — согласилась Дагурова.
— Он хороший таксидермист[4],— просто сказала Чижик. — У папы настоящая мастерская. Все свободное время проводит в ней…
— А это? — показала следователь на тюлененка-белька, лежащего на телевизоре.
— Как натуральный, правда? — Марина поднесла его к Ольге Арчиловне. — Японцы молодцы! Ведь это синтетика…
Ольга Арчиловна невольно провела по игрушке рукой — зверек и впрямь выглядел как натуральное чучело. Мех был мягкий, теплый.
— Эдгар Евгеньевич привез, — печально глядя на заморский сувенир, произнесла девушка. — Скажите, почему я совсем не так переживала, когда умерла моя учительница? А эта смерть… — Марина вздохнула. — Конечно, чужое горе и свое — разные вещи. Надо иметь большую душу, чтобы сострадать…
— А маму вы помните?
— Нет. Но это совсем другое. Она умерла, дав мне жизнь… Иногда мама снится мне живой. И папа с ней весь счастливый… Ведь у каждого мужчины должна быть рядом с ним достойная его женщина.
Марина убрала с одного кресла вещи и села, по-детски положив руки на колени.
— Но зато вот вы у него, — сказала Ольга Арчиловна.
— Последний день… А потом? Аделька? Ей-то ведь все равно, — с горечью произнесла девушка, положив голову щекой на подставленную ладонь. — Это разве любовь?
Дагурова удивилась: вот уж никогда бы не могла предположить, что между Гаем и Аделиной могут быть какие-то близкие отношения. А Марина продолжала:
— Сегодня один мужчина, завтра — другой… Но папа однолюб! Как лебедь. Так его жалко, так жалко! Неужели он ничего не видит?
Обсуждать с этой девочкой сердечные дела ее отца не входило в планы Ольги Арчиловны никоим образом. Поэтому она сидела и молча слушала, поражаясь совершенно зрелым рассуждениям Марины, а еще более — неожиданной откровенности, с которой та выдавала семейные секреты.
Что это? Наболевшее? Или отсутствие собеседника, которому можно довериться? Но почему именно ей, следователю?
— Я понимаю, Эдгар Евгеньевич был не похож на тех, кто здесь окружает Адельку… — Девушка обхватила руками одно колено. — Наверное, у нее это так, привычка — чаровать каждого нового…
А вот это заставило Ольгу Арчиловну насторожиться. Куда как прозрачно: Адель, выходит, имела какие-то виды на Авдонина.
«Ничего себе ситуация, — усмехнулась про себя Дагурова. — А что, если не классический треугольник, а четырехугольник? Даже пяти…»
Ее так и подмывало расспросить девушку подробнее, однако удерживала элементарная этика — перед ней почти еще ребенок…
— Может, она польстилась на подарки? — по-детски надула губы Чижик.
— А он ей дарил? — вырвалось у Дагуровой.
— Ну что вы! Насколько я знаю… — Марина задумалась. — Нет, нет. Я говорю, может, она завидовала, что он мне дарил…
— Что, например?
Марина обвела глазами комнату. Встала, подошла к горке, вынула из нижнего отделения портативный магнитофон.
— Ой, как хорошо, что вы напомнили, — обрадованно сказала она. — Честное слово, забыла бы… Подарок Эдгара Евгеньевича.
Она положила магнитофон в один из чемоданов.
Ольга Арчиловна обратила внимание: магнитофон японский, как две капли воды похожий на тот, что лежал в чемодане Авдонина.
— А вот… — Чижик взяла с другого кресла платье и приложила к себе. У Дагуровой на секунду даже шевельнулось чувство зависти. Очень красивое платье. Длинное, расклешенное, без рукавов, из светло-сиреневого материала с люрексом, оно переливалось, играло, как чешуя сказочного животного. — Идет мне? Только честно…
— Очень, — откровенно похвалила следователь.
— И в театр можно, и вечером по улице пройтись, — проговорила Марина, словно это было на демонстрации мод, и сложила платье в чемодан. — Правда, плечи у меня немного худые, ну да ничего, как вы считаете?
— Ничего, — улыбнулась Дагурова. — Уверяю, в Москве вы произведете впечатление…
— И немножечко подушиться. Самую капельку. У меня «Шанель»… — Марина от удовольствия даже раскраснелась и так вошла во вкус, что достала откуда-то из вещей в чемодане изящную коробочку с французскими духами и поднесла к носу Дагуровой. Духи были отличные, пикантной, тонкой композиции.
