Дагурова поинтересовалась подробностями аварии с мотоциклом. Гай не очень охотно рассказал, как пять лет назад Нил повез его дочь кататься на озеро. Дело было в весенние каникулы. Кончилось все очень печально: Марина получила сложный перелом бедра. Первую операцию делали в области. Врачи боялись, что девочка останется калекой на всю жизнь. Федор Лукич не мог с этим смириться. Не считаясь ни с какими расходами, отправился с дочерью в Курган, к знаменитому хирургу Илизарову, который в свое время лечил Брумеля, олимпийского чемпиона по прыжкам в высоту. Марина долго лежала у него в клинике. Затем — курорты, Черное море.
— Сколько вынесла девочка, представить себе трудно, — сказал Гай. — До сих пор каждый день специальная гимнастика… Знаете, у нее и сейчас одна нога короче другой. Правда, теперь и сравнить нельзя с прошлым…
— А я ничего не заметила, — призналась следователь, — ходит как королева.
— Характер, — с гордостью произнес Федор Лукич. — Вот что значит одержимость стать киноактрисой.
Вернулись к утреннему разговору с Гаем. Ольга Арчиловна оформила его протоколом. Задала еще несколько вопросов. В том числе, когда появился вчера в Турунгайше Авдонин?
— Эдгар Евгеньевич приехал около двенадцати дня, — ответил Гай. — Сразу в «академгородок»… Там как раз Аделина была. В начале первого заглянул ко мне в контору, оставил для отметки командировочное удостоверение и, как я уже говорил, просил достать билет. Лето, лучше заранее…
— Когда он думал лететь обратно?
— В четверг.
— Какие у него тут были дела?
— Какие? Научные. Наблюдение за соболями… Что они едят, как влияют погодные условия… Да мало ли! В частности, он должен был отстрелить одного зверька… Состояние меха зимой и летом, видимо, тоже очень интересно для науки.
Федор Лукич достал из сейфа сложенный вдвое плотный листок бумаги с жирной красной полосой наискосок на титуле.
Это было разрешение, выданное в Главном управлении охотничьего хозяйства и заповедников при Совете Министров РСФСР. Оно удостоверяло, что Авдонин имел право на отстрел одного соболя в научных целях на территории заповедника Кедровый в срок с 27 июля по 1 августа. Добытую шкурку Эдгар Евгеньевич должен был сдать на кафедру своего института.
Дагурова, ознакомившись с разрешением, вернула его Гаю.
— Хорошо… Значит, Авдонин зашел к вам в начале первого. Дальше.
— Мы пошли ко мне домой, перекусили.
— Марина была дома?
— Да, — сказал Федор Лукич, внимательно посмотрев на следователя… — Обедали втроем.
— Как долго?
— Минут сорок, не больше… У меня были дела в конторе.
— Вы ушли из вашего дома вдвоем?
— Конечно. То есть прихватили еще Султана. Это моя собака. Лайка. Эдгар Евгеньевич, когда приезжал, охотился с ней, конечно, с разрешением… Не заходя в контору, Авдонин отправился в «академгородок». Переодеться, значит, и заняться своими делами.
— То есть охотой?
— Да, отстрелом.
— С Мариной он как? О чем-нибудь говорил?
— Уверяю вас, — отчеканивая каждое слово, произнес Федор Лукич, — с ней он успел перекинуться лишь двумя-тремя словами. Но обещал зайти вечером, рассказать московские новости.
— Понятно… Ничего настораживающего вы не заметили?
— Да нет. Встреча как встреча… Правда, Эдгар Евгеньевич передал Марине подарок…
— Что именно?
— Джинсы. Белые… Девочка обрадовалась… Я счел неуместным говорить что-нибудь при ней, хотя один на один сказал Авдонину, что он проявляет излишнюю щедрость.
— Он пришел к вам вечером, как обещал?
Гай тяжело вздохнул.
— Последний раз я видел его около шести часов. Он привел Султана…
— Куда?
— Ко мне домой.
— А с Мариной он встречался?
— Нет, она ушла… Потом выяснилось: бродила по тайге с Осетровым… Думал ли я, что через каких-нибудь три часа увижу Эдгара Евгеньевича там, в распадке, мертвым… — Гай долгим взглядом посмотрел в окно.
— Осетров появлялся в воскресенье, то есть вчера, в Турунгайше?
— Да, он зашел ко мне, принес карточки наблюдений.
— В котором часу это было?
— Точно не помню. По-моему, вскоре после того, как Авдонин забрал Султана… Что-то около двух.
«Нил тоже называл это время», — отметила про себя Дагурова.
— Они могли встретиться?
