— В том-то и дело, не похоже, товарищ следователь… Хорошо, мне соврал. Но вам-то! И ведь держится первоначальных показаний… Я-то знаю, если с самого начала не врет, значит, все так и было. По опыту. А насчет эха… Вдруг тут разгадка, а? — прищурился Арсений Николаевич. — Ведь врать нужно с умом. А так его каждый выведет на чистую воду запросто, — убежденно сказал капитан. И заключил: — Аукается в распадке громко, вы это заметили…
Резвых не то чтобы полностью поддержал версию следователя, однако понимал: эхо как-то сглаживало противоречие между показаниями Осетрова и добытыми фактами.
Но лесник категорически отрицал, что ружье в руках Авдонина ему померещилось.
— Хорош бы я был пограничник, — хмуро сказал Нил. — И потом, получается, что я стрелял без всякого основания… Так не пойдет, гражданин следователь… Думаете, не было у меня стычек с браконьерами? И грозились, и ружья наставляли… До стрельбы не доходило, это верно. Но все равно я бы никогда не выстрелил первым в человека. Никогда! — Он помолчал, подумал и добавил: — Разве что в нарушителя границы… Но то враг. Не ты его, так он тебя…
Намек на то, что он мог ошибиться, насторожил лесника. Ольга Арчиловна почувствовала, что Осетров во всем видит ловушку.
— Поймите, Нил, — убеждала его Дагурова, — у нас с вами концы с концами не сходятся.
— Это у вас не сходятся. А я при чем? Разве мало, что я честно признался: да, убил… Какое значение имеет все остальное? — с отчаянием произнес Осетров.
— Имеет. И вы отлично знаете, о чем я говорю, — спокойно сказала следователь.
— Объясните, если можно…
— Одно дело, если вы нечаянно.. — начала она.
— Нет, — резко перебил Осетров. — Если уж на то пошло, в меня стреляли, я защищался… Это делает даже самая маленькая птаха… Вы видели когда-нибудь, как воробьи нападают на ворону, разоряющую их гнезда? Маленький, вот такой, а бьется, налетает… Это закон жизни.
— Закон жизни, говорите? Ну, насколько я знаю, дерутся насмерть, не только защищая свою жизнь, — возразила Ольга Арчиловна. — И вам, как природоведу, должно быть известно, в каких случаях это бывает.
— Вон вы куда… — опустил голову лесник. — Значит, как маралы весной… Кому достанется самка. — Он поднял на следователя тяжелый, укоряющий взгляд, — Я не зверь. Как-никак человек.
А в глазах обида и отчужденность. Ольга Арчиловна поняла: между ними опустилась глухая железная заслонка. И как пробить в ней хоть небольшую щелочку, следователь себе не представляла. Видимо, придется ей немало подумать, узнать об Осетрове, разобраться в его внутреннем мире.
Когда Дагурова вышла после допроса во двор, капитан прогуливался по саду, однако, как поняла следователь, не спускал глаз с дверей «службы». На его немой вопрос Ольга Арчиловна тоже безмолвно развела руками: парень, мол, не отступается.
— Санкцию на арест будете получать у районного прокурора или у себя, в области? — поинтересовался Резвых.
— И не думала еще, какую меру пресечения выбрать, — ответила следователь.
Это было правдой — она вообще не знала, как быть с Осетровым.
— Может быть, ограничимся подпиской о невыезде? — посмотрела Ольга Арчиловна на участкового. — Если Осетров говорит правду? Зачем же его брать под стражу?
Арсений Николаевич повел плечами. После разговора следователя с начальником РОВДа Резвых, по существу, был подключен к следствию официально. И имел право на объяснение.
— Вот именно, — продолжала Дагурова, поняв его состояние. — Допустим, Нил не врет. В него стреляли. Пусть неудачно. Что же, ему надо было ждать второго выстрела?
— Вы, значит, клоните к тому, что тут не убийство, а превышение предела необходимой обороны? — произнес Арсений Николаевич рассудительно.
— Возможно, и превышения не было, — задумчиво ответила Ольга Арчиловна. — Просто необходимая оборона…
— Оно, конечно, если он правду говорит, — согласно кивнул капитан. — Хочется верить, а… — Резвых посуровел. — Ружье-то где? Где авдонинское ружье? Не ворона же в клюве унесла… А мешок? Нету и его, товарищ следователь… С какого боку ни посмотри — убийство… Преступление, Ольга Арчиловна.
— Может быть, преступление, а может быть, и нет, — устало сказала Дагурова.
