— Что? Зачем? Куда ехать? — встрепенулся Нил, поправляя сбившуюся одежду. Он тяжело расставался со сном.
— Ехать еще успеешь, — сердито проворчал Резвых, хотя повода к этому вроде и не было. Наверное, так, для порядка. — Да пригладь вихры… Следователь пришел.
Голубые глаза парня сразу потухли. Он медленно пригладил пятерней непокорные волосы, жесткие и чуть вьющиеся.
— Уф, — выдохнул он. И зачем-то застегнул доверху «молнию» на куртке. Она была легкая, из блестящего синтетического материала.
— Следователь прокуратуры Ольга Арчиловна Дагурова, — показала она свое удостоверение.
Осетров привстал.
— Нил… Нил Мокеевич Осетров, — машинально произнес он.
— А тебя, паря, пока не спрашивают, — назидательно произнес участковый инспектор. — Когда надо, тогда и отрапортуешься… Уж такой порядок… Привыкай.
— Извините, гражданин следователь, — смутился Осетров.
Резвых недовольно покачал головой, правильно, мол, твое дело лучше помалкивать. И обратился к Да-гуровой:
— Здесь будете допрашивать или?… — А что такое «или», он и сам вряд ли знал.
— Если вы не возражаете…
— Располагайтесь, — показал на место за столом участковый.
Но тут отворилась дверь, и в комнату вошла женщина. Высокая, широкая в кости, с продолговатым загорелым лицом и темными гладкими волосами, стянутыми на затылке узлом. Она была в длинном байковом платье в мелкий цветочек.
— Здравствуйте, — приветливо поздоровалась она и протянула следователю руку лопаточкой. — Олимпиада Егоровна. Жена, — кивнула она на капитана.
Следователь пожала ее крепкую ладонь, назвала себя.
— А я поесть спроворила, — сказала она скорее мужу. — Намаялись за ночь-то… Подкрепитесь, а уж потом…
Резвых растерялся. Посмотрел на следователя. Осетров безучастно глядел в окно.
— Арсений, приглашай гостью, — нетерпеливо произнесла Олимпиада Егоровна. — Могу и сюда подать…
— А что, заправиться и впрямь не мешает, — сказал капитан.
— Точно. Всем не мешает, — сказала Дагурова намеренно громко. — Мы вот так и сделаем: мужчины пусть здесь, а мы с вами посидим.
— Тоже верно, — с облегчением сказал Резвых. Сам он, видимо, тоже решал эту трудную задачу: как все сделать без ущерба уставу и субординации, но в то же время по-человечески.
— Спасибо, — обернулся ко всем Нил. — Я не хочу есть.
— А тебя никто не спрашивает, — благодушно усмехнулся Арсений Николаевич.
Дагурова вышла вслед за хозяйкой. Они прошли двором на другую половину.
— Мы в горнице посидим. Проходите. Вот только снесу мужикам…
— Я помогу, — предложила Ольга Арчиловна.
— Добро, — просто кивнула Олимпиада Егоровна.
Она положила в эмалированную миску жареной рыбы, свежих огурцов и хлеба. Дагуровой были вручены тарелки и вилки.
Когда обе женщины вошли на «службу» — так назвала вторую половину дома жена участкового, — Осетров сидел в своем углу на скамье и все так же смотрел в окно.
— Ты, паря, нос не вороти, — услышала сзади себя Дагурова, когда они уходили. — Там тебе такое не подадут… А день предстоит ой тяжелый…
Что ответил Осетров, Ольга Арчиловна не услышала.
— Жалко парня, — вздохнула Олимпиада Егоровна. — Как матери сообщить? Она-то, сердешная, при чем?
— Что, еще не знает?
— На БАМе… Поварихой заделалась, — покачала головой жена участкового.
Они прошли в горницу. Посреди комнаты был накрыт стол. Тарелки, блюдо, чашки — все было сервизное, но недорогое. Хозяйка сняла с блюда перевернутую тарелку. От жареной рыбы повалил аппетитный запах.
— Берите, какая на вас смотрит, — сказала Олимпиада Егоровна. И, видя нерешительность гостьи, положила ей на тарелку самую крупную рыбину.
— Что вы, мне этого не съесть…
— Еще попросите, — улыбнулась хозяйка. Она положила ей разрезанный вдоль огурец, сочившийся прозрачными каплями, несколько ложек маринованных грибов.
Ольга Арчиловна развалила вилкой рыбу и… Она вспомнила мертвое тело, залитое кровью лицо убитого. Что-то сдавило горло, и Дагурова поняла, что не сможет проглотить ни кусочка. Видимо, она побледнела.
— Может, молочка? — засуетилась хозяйка. — Вчерашнее, правда. Аделька еще сегодня не приносила.
— Благодарю… Ничего не надо.
— Чего так? — спросила Олимпиада Егоровна.
