Анна смутилась. Ее редко спрашивали о том, как она живет, каковы ее желания. Чаще венценосные братья не обращали на нее внимания. Да, она жила в роскоши, много времени уделяла чтению, интересовалась науками, помогала нуждающимся. Но – счастливой себя она не чувствовала. Утонченная культура Византии давала много пищи для ума. Но ведь у Анны еще было сердце – а вот о нем никто не вспоминал…
– Благодарю тебя, святой апостол, я счастлива, – голос Анны был тих, но тверд.
– Порфирородные принцессы… Ни на мгновение не забыть о том, что ты – порфирородная принцесса… А о том, что ты – живой человек, ты хотя бы иногда вспоминаешь? – Голос апостола был тихим, но Анне казалось, что он проникает в самую ее душу.
– Да… Но ведь есть интересы государства… Честь…
– Интересы государства… Но в чем они? Накоплении богатств? В роскоши? Укреплении власти правителей?
– В мире, любви, процветании страны…
– А теперь подумай, так ли сейчас происходит в Византии… В чем же здесь честь? Нет, не этого я хотел для народа, когда принес сюда Слово Божье и основал Церковь Господню…
– Но что я могу? – Анна действительно не знала, что она может сделать.
– Ты можешь нести любовь, добро, мир… Ты можешь стать счастливой… А теперь – спи…
Русская земля, Киев, 987 год по РХ
Владимир читал послание византийских царей. Он молчал, не спеша перечитывал строчку за строчкой, ни словом, ни жестом, не выдавая своих чувств.
Благороднейшая Византия умоляет о помощи «варварскую», «тавро-скифскую» страну, как называли просвещенные христианские государи его любимую Русь. Владимир знал об этом. Но это не мешало им всем искать выгоды от отношений с Русской землей, или вот – защиты и помощи просить.
Князь также молча отложил письмо.
Перед ним стоял высокородный, важный византиец, в роскошных, изысканных одеждах, побледневший, с выступившими от напряжения каплями пота на лбу – он терялся в догадках, не понимая, почему великий князь русский так долго молчит.
– Что думаешь, Владимир?
Князь поднял голову – он уже привык к тому, что апостол Андрей приходил незаметно и… вовремя.
– Да вот, царям византийским помощь нужна, войско просят. Напомнили мне государи о давнем договоре: еще князь Игорь заключил его с Византией, и по договору тому, должны мы помогать друг другу. Видно, совсем дела у них плохи, раз обратились они ко мне. Ведь нас они считают дикими «варварами»… – в голосе Владимира прозвучала горечь.
– Поможешь?
– Помогу, что же не помочь… Люди защиты просят. Но вот правители византийские относятся к нам, русичам, как к варварам. Хоть они просят помощи у нас, но делают это надменно, не как у равных. А как переменить это отношение к Руси, я пока не знаю.
Мне пришлось по душе то, что ты мне показал, Андрей. Вера и Бог пришлись по душе мне и моим побратимам. Я крещусь, и Русь примет крещение, а значит – мне будут нужны священники греческие. Мне полюбилось то, что Бог принял смерть за людей… И этого Бога и веру я приму, это решено – но не как проситель, а только как равный.
– Смотри, князь…
* * *
Синее море тихо плескалось…
Солнце сверкало золотом в высоком голубом небе…
Владимир сидел на камне, лежащем на берегу моря почти у самой кромки воды…
Молодая, изящная женщина в длинном, легком, развеваемом ветром платье, медленно шла к нему по желтому песку, оставляя после себя на песке тонкую цепочку маленьких, легких следов…
Та самая задумчивая, голубоглазая красавица, что он видел в храме…
Владимир почувствовал, что его сердце согрелось, и последние тревоги, так тяготившие его в последнее время, растаяли от ее улыбки, словно последние льдинки в теплый вешний день…
Она улыбалась ему…
Улыбалась светло, нежно…
Вот она подошла, князь заглянул ей в глаза, их руки сплелись…
Он почувствовал, что в ней он обретет…
…Друга…
…Помощницу…
…Любовь…
Его сердце встрепенулось и больно ударило в ребра.
Любовь?
Владимир улыбнулся ей в ответ счастливой улыбкой.
Да.
Любовь.
– А-а-а-а-а-нн-а-а-а-а-а-а!.. – принес из-за моря ветер…
Девушка нехотя повернулась на этот зов к горизонту и… исчезла…
Без нее берег сразу показался Владимиру пустым, море – холодным, солнце – тусклым.
