– Что, что? – переспросил Таракити.
Зная, что радоваться чужому горю грех, он не сразу поверил Хэйбею.
– Откуда ты знаешь?
– Приехали плотники из Урага, с верфи. Разве ты их не видел? Вон они! Коренастые, пожилые, солидные, очень покорные! Прибыли и молодые: все захотели посмотреть на спуск шхуны «Хэда»! Они удивлены и огорчены. На пир не идут! Дайкан Эгава много раз приезжал на верфь. Он давал указания! Теперь при упоминании об Эгава у всех сводит животы. Молодые уже проболтались! Грозный дайкан, первый мудрец и изобретатель в бакуфу, стал всеобщим посмешищем. Сначала его западное судно в воду не дошло. Тогда приехали советоваться. Кокоро-сан сказал так: постройте стапель у воды. Ваше судно надо разобрать на части и снова собрать уже не на земле, а на стапеле у моря и спустить в воду. Добросовестно все исполнили. Но ничего не получилось. Корабль в воду не идет. Может быть, валится немного в сторону? Боятся, что упадет со стапеля не в море! А столько было хлопот! Столько приказаний, наказаний, требований. Никогда такого случая не было па верфи. Впервые судно построили, потом разобрали и опять еще раз построили, и все без толку. В Урага поэтому иначе не зовут этот корабль, как «Пустые хлопоты»! Очень обидно для Эгава? А Эгава не думал, сколько бывало от него обид? «Пустые хлопоты»! Пустые хлопоты... так можно прозвать самого Эгава. Мол, вон едет на коне наш дайкан «Пустые хлопоты»! Грех смеяться, но что поделаешь! Очень, очень смешно! Потеха! Наш дайкан Идзу – посмешище! Кто бы мог ожидать!
– Он так старался! – сказал Таракити. В сдержанности – истинное совершенство и глубокий смысл! Хэйбею можно простить, у него другой характер.
Глава 24
ШХУНА «ХЭДА» УШЛА ИЗ ЯПОНИИ
Высокие матросы в белоснежной одежде расставляли тарелки и японские чашки. Раскладывались деревянные ложки, вырезанные матросами в подарок каждому японскому рабочему. У котлов и костров хлопотали повара. Японцы варили рис и готовили морские лакомства, адмиральский повар жарил мясо, а матросский – из лагеря – любимое кушанье команды – рисовую кашу с солониной и зеленым луком. Японки двигались вереницей по трапу, приносили редьку, рыбу и раков на блюдах, соусы и приправы.
Медленно и с одинаковой степенностью по трапам подымались к столам усатые мастеровые в красных куртках и японские рабочие в коротких нарядных халатах, опоясанных цветными кушачками, Таракити сакэ налили в матросскую кружку до краев, как и соседу его Глухареву. Из такой кружки чай сразу не выпьешь! А как быть теперь?
Во главе стола сидят Путятин, Уэкава в западном мундире и Кокоро-сан. Там же Гошкевич, Сьоза, Татноскэ и офицеры, помогавшие Александру строить корабль. Все друг к другу наклоняются, весело разговаривают, и Путятин крутит ус.
Накамура долго ждали, он появился, оставив своих самураев ниже трапов. Ему, наверно, не хотелось являться сюда. Путятин посылал за ним офицеров. Губернатору разве нельзя сидеть в такой компании? Бывает ведь, что на войне вожди задают войску пир победы и не брезгуют, присутствуют. Плотники теперь возведены в военное сословие, хотя не все. Когда такие важные лица здесь, то не обращаешь внимания на Ота-сан и на Ябадоо Сугуро-сан, которые по обе стороны стола, как бы являются перегородками между рабочими и высокими чинами. На них никто не смотрит, хотя от них бывают большие беды!
– Братцы и товарищи! – заговорил адмирал. – Друзья наши и помощники – японские мастеровые! Плотники, кузнецы, медники, столяры, землекопы, парусники, смоловары! Рыбаки и рисосеятели, кормившие нас!..
Рядом с адмиралом – Накамура. Слыша перевод, он закрутился как на горячих углях. Колокольцов и офицеры чуть не насильно усадили его. Князь тут же рядом с Накамура, обоим втолковывали, что был царь, который сам плотничал, пил и ел с рабочими и победил врагов на кораблях, которые сам построил.
Путятин закончил речь, сказав, что ради спуска на воду первого западного корабля в Японии надо всем выпить. Сьоза переводил его речь слово в слово.
Матросы из кружек начали пить сакэ, как воду. Японцы пили из чашечек маленькими глотками. Старик Ичиро смотрел на сына и на свою кружку, потом, как бы решившись прыгать в прорубь, с яростью схватил ее обеими руками и припал к ней губами, как к смертному кубку.
