Он посмотрел вниз на Хариту, в ужасе втягивавшую голову в плечи, покачал головой:
— А вот что с тобой-то делать?
Харита всхлипнула громче. Алешка свистнул с веселой резкостью и скатился с дерева с неописуемым проворством.
— Стой, не реви, дура! Сейчас спрячу!
Харита подняла голову. Алешка с сумасшедшею быстротою стал кидать с телеги шкуры.
— Лезь сюда, Харитка! Тут тебя всеми собаками не сыщешь, а тархан тебя увезет! Лезь, говорю!
Девочка подошла к телеге. Случай уйти от побоев, сгинуть с хозяйкиных глаз, спрятаться от ребят, от печей, от теста, — закружил ей голову. Она влезла в телегу, легла на дно ее с таким же проворством и отчаянием, с каким бы бросилась в холодный пруд.
Алешка накинул на нее первую шкуру, затем другую — стало темно. Харита вздохнула, нестерпимый запах кож укрывал ее вместе с темнотою от всех бед и горя. Она всхлипнула в последний раз теплыми слезами и закрыла глаза.
Алешка набросал кож, подлез под телегу, спросил:
— Хорошо там тебе?
Голос его звучал глухо. Харита ответила:
— Хорошо.
— Ну, молчи теперь, не шевелись! Когда надо будет, я к тебе подойду!
Она молчала. Алешка спросил:
— Пока тархан не пришел, говори, что надо?
— Картошку дай сюда!
Алешка разыскал дыру в лубке, на дне телеги, сунул картошки сестре.
— Еще чего?
Она спросила шопотом:
— Если ребяты сгорят, — они, ведь, в рай пойдут, им ничего, Алешка, правда?
— Все враки! И про рай и про чорта! Не сгорят!
— Не знаю, ничего не знаю. А на мне грех этот будет, и черти меня за ребятов на том свете припекут…
— Замолчи! — ничего такого нету, не бойся! Я тебе все потом расскажу, глупая! И тише, тархан идет!
Харита замерла. Алешка вынырнул из под телеги, стукнувшись лбом о колесо.
Тархан прогудел:
— Ну, надо ехать! Взбаламутили все село, дела тут много не наделаешь! Надо к утру в Синицыно поспевать!
— Поедем!— откликнулся Алешка, — и я с тобой! — А зачем опять звонили?
— Пожар какая-то нянька наделала! Оставили одну с ребятами, сами в церковь побежали… Хорошо, ребят вытащили!
— А сама-то она?
— Кто, нянька? Нянька сбежала или сгорела — не знают! Хорошо, если сгорела, а то враз пришибли бы мужики! Вернется — убьют все равно!
Харита слушала, не дыша. Круглые глаза ее глядели в темноту в ужасе. Сердце билось так громко, что Харита сама его слышала и чувствовала; вместе с ним вздрагивали кожи, лежавшие на ней.
Тархан впряг лошадь.
— Ты что, вправду что ль, едешь? — спросил он Алешку, — так садись!
— Ты меня только до Увека довези!
— На шкуры садись, в середку!
— Нет, уж я тут, с краешку! — спорил Алешка, усаживаясь так, чтобы не придавить Хариту.
— Ну, растрясет тебя!
— Ничего!
Тархан уселся на передке, телега заскрипела, запрыгала по кочкам. Харита прикусила язык, когда телега ударила ее под подбородок, но даже не вздохнула. Телега вышла на дорогу и покатилась глаже.
Харита улыбнулась и вздохнула от всей души.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
ГДЕ РАССКАЗЫВАЕТСЯ ОБ УДИВИТЕЛЬНЫХ ПРИКЛЮЧЕНИЯХ ХАРИТЫ НА РАЗВАЛИНАХ ДРЕВНЕГО ГОРОДА УВЕКА
Увек от Поленовки был в двух верстах, но дорога шла песками. Колеса вязли, лошадь едва перебирала ногами, тархан дремал, свесив голову.
Харита дышала в дыру, повернувшись лицом вниз, и глядела на убегавшую медленно дорогу. С колес сыпался сухой шуршащий песок, Харита за шумом его могла двигаться и вздыхать.
Алешка сидел на телеге, поглядывал вперед. Синяя масса воды Волги придвигалась навстречу, Алешка узнавал места. Он поглядывал на тархана, думал, как выпустить Хариту. Под ногами у Алешки болталось подвешенное ведерко с дегтем. Он долго присматривался к нему, потом начал осторожно отвязывать веревку. Когда ведро шлепнулось в песок и тархан не заметил этого, мальчик вздохнул свободно. Через полверсты он крикнул испуганно на лошадь:
— Тпрру, стой. Тархан, держи вожжи!
Тархан дернул вожжи, телега остановилась, лошадь охотно повесила голову на поводья.
— Ты что? — спросил тархан.
— Где у нас дегтярница-то? — мотнул ногой под телегу Алешка, — отвязалась, ведь!
Тархан плюнул, выругался и слез с телеги лениво поглядывая на дорогу.
— Ступай, ищи! — сказал Алешка, — не пропадать же ей, а я с лошадью постою тут!
