Хаос и Порядок - страница 4

— Bhí mé ag fanacht leat[1]. — Хрипло пробормотал незнакомец.

— Кто Вы? — Турист отпрянул от него, как кошка от включенного пылесоса. — Почему…

— Who cares cé mé, rud is tábhachtaí — a bhfuil tú ag[2]. — Прервал его незнакомец, положив свою широкую, загорелую руку в тугих плотных жилах ему на плечо.

Турист боковым зрением взглянул на нее и нервно сглотнув подернул плечом:

— Сad a chiallaíonn sé agus cén fáth…[3] — Перешел он на ирландский.

— Аdh agus poshli.Ty go léir a thuiscint nuair a insint duit go bhfuil sé Oghaim chuir mé tú[4]. — Незнакомец переместил руку с плеча к ладони и крепко сжав ее, потянул мужчину за собой.

Барбара стянула с себя латексные голубые перчатки и метким броском закинула их в мусорную корзину. Тяжело выдохнув после сложного вскрытия, она оперлась бедром на край компьютерного стола и уставилась на серый подвесной потолок в белую крапинку.

— О чем думаешь? — Ее прервал голос Кетрин, вошедшей в лабораторию.

Девушка подарила коллеге приятную лучезарную улыбку и раскрыла руки, словно, хотела ее обнять.

— Да так, ни о чем особенном. — Пробормотала Барбара, пожав плечами. — Просто смотрю на эти плиты и думаю, не похожи ли они на нашу жизнь?

Кетрин подняла взгляд на потолок, в раздумьях вытянув нижнюю губу.

— Прости за невежество, но чем они могут быть похожи на нашу жизнь? Такие же пластиковые? — Наморщилась Кет.

Барбара усмехнулась и взяла из рук женщины документы, которые та принесла.

— Нет, просто иногда думаю, что наша жизнь серая и лишь редко просматриваются белые крапинки.

Кетрин могла понять девушку. С такой работой не сложно стать пессимистом, если кругом убийства, насилие, жестокость и безразличие. Ты можешь либо сам стать безразличным, либо станешь пессимистом, видя все в черном цвете, либо, если повезет, будешь пытаться искать хоть что-то хорошее в жизни. Как белые крапинки на подвесном потолке.

— Что ты принесла? — Простодушно спросила Барбара.

— Это отчет о вскрытии очередной жертвы. Патолог, который делал аутопсию написал, что жертву прирезали, но есть кое-какие детали, поэтому лучше тебе посмотреть.

— Опять серия? — Поморщилась Уинстер.

Кетрин отступила от нее, как от чумной, выставив руки вперед.

— Нет, Барб, не произноси этого. Я даже думать о таком боюсь.

Женщина криво улыбнулась и открыла отчет.

— Неодруид? — Переспросила она. — Ему что засадили кинжал в сердце за то, что он поклонился не тому дереву.

— Не спрашивай. — Махнула рукой Кет, направляясь к выходу. — Я пойду. Теперь это твоя территория.

— Кет, подожди! — Остановила ее Барбара. — Альберт Камерон первая жертва?

Робинсон остановилась в дверях и, в раздумьях, развела руками.

— Вроде бы. — Нерешительно ответила она. — Почему ты спросила?

Барбара взяла со своего стола факсимильное сообщение и протянула его женщине.

— Мне сегодня прислали вот этот отчет. В Южной Каролине и Айдахо три месяца назад произошли подобные убийства. Вскрытия делал мой знакомый патолог, мы учились вместе в медицинской школе. Он узнал, что дело передано в Бюро и решил поинтересоваться, не связали ли те преступления с нашим.

Кетрин посмотрела на факс, бегло прочитав сообщение, и медленно кивнула.

— Но подтверждений, что это именно наш преступник нет. Связи между теми убитыми тоже не установлено. — Проговорила она. — В любом случае, спасибо. Нужно это проверить.

Женщина сложила бумагу и, попрощавшись, вышла.

— Я позвоню. — Кивнула Барбара вслед агенту Робинсон и нехотя уставилась на холодильную камеру, где уже ждал ее протокола убитый.

Мужчина расположился на своем стареньком, скрипучем диване выгоревшего оранжевого цвета с маслянистыми пятнами и включил телевизор, хоть и без удовольствия, зная заранее, что сейчас будут говорить в новостях.

«Согласно резолюции 687 Совета Безопасности ООН Специальная комиссия ООН должна была следить за ликвидацией оружия массового поражения в Ираке, с чем успешно справлялась, пока правительство Ирака не отказалось сотрудничать с миротворческими силами», — заявляла с экрана телевизора миловидная девушка в розовом костюме.

17 января 1991 года он добровольцем вступил в отряд, отправлявшийся в Персидский залив. Он верил в добрые идеалы, в то, что принесет безопасность на ближневосточную землю. Только потом он осознал, что нельзя добиться умиротворения путем таких жертв. «Буря в пустыне» обернулась для него бурей в душе. Он никогда не забудет, как один кувейтский мальчишка забрался к ним в часть и, заикаясь, рассказывал как солдаты избили и изнасиловали его мать и сестру, а потом подвесили их за ноги во дворе дома. Но он никогда и не забудет, как умирали его товарищи во время высадки в Кувейте, и как другие, уже безумные бросались на всех — на своих, на чужих, на мирных жителей с оружием. Он понимал, что новая война будет пострашнее предыдущей и неизвестно, сколько она принесет жертв за собой. Сколько еще сломанных судеб принесет с собой Ирак, сколько погибнет молодых ребят, сколько матерей будет оплакивать своих детей и сколько детей не родится.