– A-а, Сертис, – вздохнул Марс. – Невыносимый позёр. И опасный. Будь с ним осторожен. Он из тех идеалистов, которые борются не за справедливость, а против власти. Какой бы она ни была. Это опасный идеолог, который считает себя наделенным очистительной миссией. Кстати, он всегда ходит в белом и обожает напоминать о своем скромном происхождении. Настоящий динозавр. А значит, будет нападать. И напоследок со всей злостью.
Марс намекал на неминуемые перемены в статусе следственных судей. Он обожал над ними подсмеиваться. По его словам, это могущественная каста, наделенная непомерной властью. Многие работают добросовестно, другие злоупотребляют своим положением. Дело Утро́ [4]стало прекрасным примером нарушений, вызванных этой ситуацией.
– Менар сказал бы тебе, что в Штатах судей выбирают, а значит, они обязаны давать отчет избирателям. У нас они от Бога, и изменится это еще не скоро.
У Саша не было мнения на этот счет, но ему нравился антиконформизм шефа. Этот человек долгое время проработал за рубежом, прежде чем принял руководство уголовным розыском. Его нетривиальный взгляд на Францию был интересен и необычен для полицейского.
Они обсудили детали расследования, затем Марс хлопнул в ладоши и объявил, что разговор окончен.
– Все, уходи. Люди, которые перерабатывают, плохо организуют свою работу. Возвращайся домой. Это приказ.
Саша пожал протянутую руку.
– Грасьен на короткой ноге со всей африканской элитой, но он махинатор, а Сертис – крестоносец. Вполне возможно, что эти двое движутся в одном направлении. А потому, Саша, осторожность и еще раз осторожность.
– Обещаю, шеф.
Он прикрыл за собой кожаную дверь: в этот поздний час Марс любил в одиночестве позванивать своим высокопоставленным знакомым. Пусть у него и не было такой записной книжки, как у Видаля, но он часто бывал в разных посольствах, знакомился с влиятельными людьми и заботливо поддерживал с ними отношения. Несмотря на резкость своих высказываний, комиссар имел репутацию тонкого политика и в любом случае был ценным источником информации для работавших с ним людей.
Ехать в клуб тайского бокса было уже поздно. Что ж, ничего не поделаешь. Потренируется в другой раз. У Саша болели спина и затылок, и прежде чем спуститься в метро, он немного прошелся. Он стоял, ожидая зеленого сигнала светофора, когда мимо проехал задевший его велосипед. Энергичная велосипедистка быстро скрылась в темноте. Женщина в темной одежде с короткими светлыми волосами. Но силуэт не такой тонкий, как у Ингрид. Интересно, мисс Дизель, она же Габриэлла Тайгер, по-прежнему непревзойденная звезда “Калипсо” и королева преображений?
Вполне вероятно. Еще не родился мужчина, ради которого она бросила бы свое искусство.
Лола была слишком слаба, и Ингрид боялась оставить ее одну. Она чувствовала, что подруга проведет ночь без сна, а потому решила, что той все равно терять нечего, и предложила пойти с ней на площадь Пигаль. Лола согласилась при условии, что они возьмут Зигмунда, который умирал с тоски в четырех стенах и нуждался в прогулке: нет лугов, где можно резвиться, значит, пора сменить обстановку, хотя бы и в кабаре сходить. Тимоти Харлен, строгий начальник Ингрид, не допускал животных в свое заведение, так что придется придумать какую-то хитрость.
По дороге Ингрид задала мучивший ее вопрос:
– “Резвиться” – это значит что-то резать?
– Нет, это значит прыгать, дрыгая ногами от удовольствия. Со стороны может выглядеть странно, но это не страшно.
Ингрид подумала, что, глядя на ее танцы в “Калипсо”, тоже можно сказать, что она “резвится”. Сколько лет я резвилась, сама об этом не подозревая, сказала она себе, прибавив газа. Сегодняшний спектакль как нельзя лучше подходил под это определение. Имея в виду Хэллоуин, Ингрид приготовила невиданный ранее номер с помощью своей верной и искусной костюмерши Мари. Она надеялась, что клиенты Тимоти оценят выступление, не важно, американцы они или нет. Ингрид знала, что на ее второй родине существует похожий праздник – Марди Гра, “Жирный Вторник”, – который, кстати, отмечают и в Луизиане, но для нее это были два совершенно разных праздника. Хэллоуин имел еще и другой смысл – возможность поиграть со смертью, чтобы держать ее на расстоянии. Она поставила “твинго” на улице Виктора Массе, умудрившись идеально вписаться между двумя машинами, чем вызвала похвалу Лолы.
