— Очнулся в СИЗО?
— Ага, сразу в ШИЗО. И Фира передо мной. И четко так излагает, что у него установка, убедить меня дать признательные показания, что будто я во время ночного дежурства заманил в дежурку одинокую прохожую бабенку, надругался над ней и зверски убил. После чего заставил своего кореша из институтского морга тело сжечь. Тело сожгли, но есть два свидетеля санитар из морга и один мой боец, бывший в тот момент на посту. Уж не знаю, как сломали их, но я не ломкий. И Фира это знал, да еще и должок за ним. Так что он мертвяка вместо меня подсунул для отчета. У него, по его словам, контакт с городским моргом, ему подбрасывают неопознанные и невостребованные трупы, он делает за хорошие бабки освобождение некоторым зэкам, и все сходится. Все повязаны.
— На нас он не заработал, — задумчиво заметил Князь.
— Такое наше поколение. Не все на деньги меряем. Еще и долги умеем отдавать.
— Кстати, о долгах. Есть мысль. Фира тебе не дал наводку на морг?
— А мне наводка не нужна. Я понял, там старшим смены мой корешок по Северодвинску: мы с ним в одном экипаже морской пехоты были. Так что, если что…
— Ладно. Обсудим за чашкой «пунша», что-то я по чаю с коньяком соскучился. Пора отсюда уходить. Сколько мы в пути?
— Полчаса.
— Фира мне сказал, надо из машины уйти в течение сорока пяти минут езды. В спецпрачечной будет еще один шмон. Там все белье пиками проверят.
— Пятнадцать минут — много времени.
— Если все по плану. А если «вводные»?
— Какие могут быть вводные? — беспечно сказал Бич. Он достал из рукава синей тужурки заточку и, вогнав ее в брезентовый верх, попытался разрезать серое полотно. Однако его попытка окончилась неудачей.
— Что за хренота?
— Не режет?
— Ни хрена.
— Думаю, специальная ткань, снизу брезент, сверху мелкоячеистая сеточка, заточку сломаешь, а не выберешься.
— Что же делать?
— Учись, пока я жив.
Князь снял с шеи стальной крест и поковырялся им в замке двери. Замок раскрылся.
— Ни хрена себе, командир. Тебе бы в «бригаде» работать, цены б тебе не было.
— Извини, не созрел.
— Да я шучу.
— А, все в жизни не предусмотришь. Как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся. В тюрьме я уже побывал, осталось совершить уголовное преступление.
— А то ты за нюхание георгинов в СИЗО залетел, — усмехнулся Бич.
— За кровь, знаю. Но все равно уголовником себя не считаю.
— А кто говорит? Нy что там, можем спрыгивать?
— Ни спрыгивать, ни взлетать мы не можем, Бич: тут, за дверью, такая же сетка, что и по верху. Чехол из тонкой сетки.
— Что же делать? Грызть ее, суку? Заточка не возьмет?
— Не возьмет.
— Ну, все, накрылись мы с тобой, командир. Интересно, Фира знал про этот секрет фургона?
— Если даже и знал, он не виноват. Он нам дал шанс, дальше — наше везенье и наше уменье.
— Ну, с везеньем, кажется, разобрались.
— А умение я тебе сейчас продемонстрирую, — проговорил Князь. Он снял с шеи цепочку и, сделав заточкой чуть пошире одну из крохотных ячеек стальной сетки, просунул в нее цепочку-пилку и стал расширять отверстие.
Пятнадцать минут, сменяя друг друга, они пилили стальную сеть. Наконец, им показалось, что отверстие получилось достаточное, чтобы пролезть даже таким широкоплечим парням, как они.
— Чур первым я, — попросился Бич.
— С какой стати? Первый больше рискует.
— Именно поэтому: ты указал выход, и значит, свое дело сделал, мое дело — рискнуть.
— Нет, первым рискует офицер, иначе ему грош цена.
Князь просунул, ухватившись за дверцы, ноги в отверстие и, дождавшись, когда машина чуть сбавила на повороте ход, соскользнул в темноту, сгруппировался в воздухе, надеясь упасть на бок так, чтобы получить наименьшие травмы. К сожалению, при таком рискованном прыжке без травм вряд ли обойтись.
Как и надеялся, упал в кучу собранного дворниками у края тротуара снега и сколотого льда. Ударился, ушиб бедро.
Упав, он мгновение полежал в таком положении, проверяя, целы ли кости, и прислушиваясь к обманчивой тишине переулка. Впереди, метрах в двадцати, он услышал легкий стон и одновременно звук упавшего с высоты на заледенелый асфальт человеческого тела.
Поднявшись, он, прихрамывая и корчась от боли, подбежал к месту падения Бича.
