— А что тебя разволновало-то?
— Так звонили уже из Администрации Президента, из Правительства, из Совета Федерации, почти все руководители партий, фракций Госдумы, множество независимых политиков, известных всей стране, руководители частных охранных структур, банкиры, да не просто банкиры — пресс-службы всех олигархов отметились. Как на сковородке кручусь с утра.
— И чем же вся эта публика интересуется?
— Зачем тебе это знать?
— Возможно, понадобится для работы.
— Банкиры, например, спрашивали, не сгорела ли документация института.
— Еще что?
— Кто погиб, спрашивали.
— Еще? Из тебя как на допросе приходится вытягивать. «Колись», Серега.
— Ну, товарищ полковник, я не уверен… Вообще, не интересно все это.
— Ладно. Напиши подробнейшую — ты понял? — подробнейшую докладную на мое имя. Со всеми частностями. И я уж буду решать, что там интересно, а что — нет.
— Слушаюсь…
— А сейчас ответь, ты действительно думаешь, что погибшая — та самая гражданка, в палате которой и начался этот странный пожар?
— Почему странный?
— Да потому что, по твоим же словам, из ночного интервью, уже утром попавшего на страницы газет, ясно: причина пожара — неосторожное обращение с огнем. Так?
— Так.
— А в газете сказано, что пожар скорее всего возник в палате гражданки М.
— Ну?
— Вот тебе и "ну", — непрофессионально сработал.
— То есть?
— Как пожар мог возникнуть от неосторожного обращения с огнем в палате гражданки М., если у нее "по определению" не могло быть источников огня?
— Вообще-то, да. Нестыковка получается.
— И второе. Если она все же вырвалась, или ее выпустили санитары уже после пожара, в коридор, то как так вышло, что бабенка попыталась самостоятельно эвакуироваться и получила ожоги… Кстати, где?
— На заднице.
— Я спрашиваю, где она получила ожоги, а не на каком месте.
— Понял. Уже в коридоре, на лестничной площадке, при спуске со второго этажа на первый, она подвернула ногу и ударилась ягодицей о мраморную ступеньку.
— Так, значит — не ожоги, а, получается, ушибы?
— Получается так.
— Тогда объясни: вот бабенка выбралась в коридор, ковыляет к лестничной площадке, тут паника, огонь распространяется из палаты М. по коридору. А молодая М. лежит на полу и помирает?
— Она могла обгореть до того, как выбралась из палаты.
— Логично. Тогда ответь, где ее тело нашли пожарные?
— На лестничной площадке…
— Опять нестыковка. Могла она проползти, будучи совершенно, до угля, обгорелой несколько метров?
— Ну, в конце концов, это не мой вопрос: возбуждайте уголовное дело и расследуйте. Это уже ваше дело.
— Но самому тебе неужели не интересно? Ты ж в прошлом юрист второго класса, в прокуратуре работал.
— Да, конечно, товарищ полковник, интересно все это… Но вот верите, даже подумать некогда. Мне даже от самого «ББ» звонили.
— Зачем звонил «ББ»?
— Спрашивал, будет ли возбуждено уголовное дело, будет ли опечатан институт.
— Странно, с чего это его любопытство разобрало. Не его епархия.
— Не его? А мне после его звонка уже мое начальство выволочку устроило за то, что бестолково разъяснил все «ББ». Нажаловался, старый маразматик.
— Забудь. Все брось и пиши мне докладную.
— Напишу. Извините, товарищ полковник, мне по «вертушке» опять звонят.
Патрикеев согрел кипятильником стакан воды, заварил пакетик недорогой "Принцессы Нури", сделал несколько глотков обжигающе горячего несладкого чаю и с огорчением вынужден был констатировать, что разгадка загадочного происшествия в Институте проблем мозга проходит мимо его мозга, не встречая никаких откликов.
"Так что же там произошло? — размышлял полковник. — И кто такая М.? Действительно ли больная с рецидивом буйного развития шизофрении, или это свидетельница опытов профессора Морова?"
