– Есть!
– Фолар и Тойво – прикрывать.
– Есть!
Оба, и Фолар, и Тойво, были чистокровными северянами, но с луками обращались не хуже степняков. Да и оружие у них было хазарское – луки из кости и рога сделаны, на рыбьем клею. Откуда ж в степи дерево взять?
Смотришь иногда, как тот же Фолар тетиву оттягивает, и ждешь – лопнет ведь! Как такая жилка удерживает тугость страшную и не рвется? Метче Фолара только Лют стреляет…
В это время Линду обернулся, вытянул руку, четыре раза сжав и разжав пятерню, – двадцать всадников проехало.
За болотами лес вставал стеной. Хазары, наверное, проклинали эту страну, лишенную простора степей. Сплошной лес, да болота, да реки, да скалы. Как тут жить? Как табуны пасти?
Узкая лесная дорога вскоре закончилась тупиком. Было видно, как конники ломились через кусты, пока не выбрались на подобие длинной и узкой поляны, чуть дальше раскрывшейся мелким оврагом, выходящим к речушке.
– Они пошли вверх по течению, командир! – доложил Линду.
Я кивнул, заметив, что весин возбужден и увлечен.
Проехав добрую версту, мы вновь углубились в лес – там, где бережок искромсали конские копыта.
– Они двинулись на восток!
– Линду, – негромко сказал я, – ты ничего не замечаешь?
Я, конечно, не Чингачгук, но следы читать обучен – мы эту науку еще с дедом проходили да со старым охотником, Елизаром Терентьевичем. Граница, можно сказать, отточила мои умения.
Весин встрепенулся, заоглядывался обеспокоенно и чуть было не застонал.
– Ну конечно! – горько признал он. – Лошади без седоков пошли!
– С чего ты взял? – удивился Мал.
– Следы стали не такими глубокими, а шаг размашистей. Лошади налегке идут!
Мы вернулись по ручью и вскоре заметили то, что пропустили в горячке, – на одном из поваленных стволов кора была содрана, чуть повыше – ветка треснула. Видать, цеплялся хазарин, оскользнувшись.
Линду нырнул в заросли и вскоре вернулся.
– Следы! – выдохнул он. – Много!
Я кивнул и подозвал Хотена. Тот подъехал на худой своей лошаденке – без седла, а узду заменял кожаный ремешок. Коняка его жевала задумчиво.
– Все, Хотен, – сказал я, – начинается твоя служба. Уводи наших животин. Расседлай, протри хорошенько каждую, напои и корму задай. А это тебе за труды.
И протянул мальчишке полдирхема. У того глаза стали по пять копеек (в России 2016 года надо говорить – «по пять рублей»).
– За мной, – скомандовал я.
И пошел вперед. В этом времени военачальники не отучены пока от вредной привычки – самим водить свое войско.
Круглый щит на ремне (сколоченный из досок и оббитый вощеной кожей) я повесил за спину – самое ему место в походе, поэтому ножны на перевязи сместил на левый бок.
Следы просматривались неплохо.
– Линду, как думаешь, сколько хазар осталось с конями?
Весин задумался.
– Человек пять, командир. У них тут голов тридцать вместе с вьючными и запасными.
– Пожалуй, ты прав… Ладно, с этими коневодами потом разберемся.
Шагов через сотню мы неожиданно вышли на длинную просеку – пеньки торчали в широкой полосе, тянувшейся чуть ли не полверсты. И вскинул руку, подавая сигнал остановиться, – к нам приближался всадник на мохноногой лошади. Грива у нее чуть ли не до травы доставала.
Всадник был вылитый степняк – в круглом шлеме-наплешнике, в халате, из-под которого выглядывала кольчуга, к седлу приторочен саадак, объединявший колчан и чехол для лука. Одной рукой хазарин держал поводья, другую опустил на рукоятку кривого меча, прабабушки сабли.
С длинными черными усами, с козлиной бороденкой, он зыркал во все стороны, не зная, за каким деревом прячутся коварные русы.
– Тойво, готовь тупую стрелу.
– Есть…
Мы стояли в подлеске и не двигались. Конечно, в разведку кого попало не пошлют, но хазары выросли в степи, а мы – лесные жители.
– Стреляешь в шею с двадцати шагов. Только в горло не попади, он мне нужен живым.
– Есть!
Подпускать хазарина ближе не стоило – не увидит, так учует. Свистнула тупая стрела, без наконечника – такими охотники снимают куниц, чтобы не попортить шкурку.
На хазарском шлеме торчал плюмаж из конского волоса и свисала кольчужная сетка, закрывая затылок и боковые части шеи.
