– Нас увидят люди, – возразила Лора.
– А вы опустите свою вуаль, – ласково посоветовал Эйвери.
Лора хотела извернуться и спрыгнуть на землю, но высота животного составляла более полутора метров. В случае такого шага она рисковала сломать лодыжку. К тому же Эйвери так легко поднял ее, что без особого труда пресечет попытку к бегству. Лора была стройной, хорошо сложенной взрослой женщиной, но не пушинкой, которую можно швырять, точно маленького ребенка. Негодуя, она все же решила, что такая ситуация ее возбуждает.
Лора сурово упрекала себя за то, что у нее проснулся грубый животный инстинкт. Эйвери крупный, сильный мужчина, и в таких обстоятельствах любая женщина заволновалась бы. Но этому бессовестному типу это явно известно.
От Эйвери было трудно отодвинуться, в действительности он прижал Лору так плотно к себе, что та чувствовала, как бьется его сердце. Ее раздражало, что оно билось слишком ровно. Ягодицы Лоры покоились на его жестких бедрах, она с возмущением пыталась разобраться, где тут край седла, где нога и где… нечто другое, что очень напоминало возбужденное мужское достоинство.
Супруги средних лет, прогуливавшие пару итальянских борзых на длинных поводках, как по команде забавно раскрыли рты и уставились на них. Сердито проворчав, Лора опустила вуаль.
– На вас какое-то ужасное платье, – заметил Эйвери.
– Я не хотела привлекать внимание. – И велела себе перестать обмениваться колкостями с ним!
– Это доказывает, что я прав. Вы шпионили.
Лора поджала губы, сдержав желание ответить дерзостью, и горделиво молчала, как и полагается женщине, похищенной среди бела дня аристократом в нескольких шагах от двух королевских резиденций.
Эйвери пересек улицу Мел и оказался в парке Сент-Джеймса. Лора напряглась. В этом парке много деревьев, аллей и рощ. В этот час здесь было даже тише, чем в Грин-парке.
– Куда… что вы делаете? – Какой позор – у нее задрожал голос.
– Я решил углубиться вон в ту уединенную рощицу, схватить вас за прелестную белую шею и выяснить, удастся ли мне уговорить вас оставить меня и Алису в покое, – угрюмо ответил Эйвери, отчего Лоре стало не на шутку тревожно. Угрюмое и суровое лицо Эйвери застыло.
Лора открыла рот, собираясь кричать. Но Эйвери взял поводья в одну руку, а другой зажал ей рот.
– Я не люблю, когда меня не слушаются, – прошептал он Лоре на ухо. – Скоро вы в этом сами убедитесь.
Лора укусила большую руку в перчатке, зажавшую ей рот, и услышала, как Эйвери пробормотал нечто похожее на ругательство. Они оказались в рощице. Эйвери остановил лошадь, убрал руку. Взбешенная Лора почувствовала на своих губах вкус кожи.
– На вашем месте я бы не стал зря сотрясать воздух, – сказал Эйвери, заметив, что Лора собирается кричать. Она пропустила его слова мимо ушей и почувствовала, как ее стаскивают с лошади и опускают на землю. От гнева ей стало нечем дышать.
Эйвери спешился, а лошадь, точно статуя, продолжала стоять с опущенными на шею поводьями. Лора оказалась единственным существом, которое осмеливалось возражать ему. Спасаться бегством не имело смысла. У него слишком длинные ноги, ей вряд ли удастся далеко убежать. «Что же мне все-таки делать?»
Лора запрокинула голову и свирепо уставилась на него.
– Ну, давайте же, задушите меня. Правда, я не знаю, как вы поступите с моим телом, ведь у вас нет лопаты под рукой.
Сквозь листья просачивались лучи солнца, щебетали птицы. Издали доносились команды, которые отдавались на параде конных гвардейцев, что рассеяло иллюзию, будто они находятся в отдаленной сельской местности. Эйвери смотрел на нее, угрюмо сжав губы. Возможно, он находил, что похищение женщины посреди лондонского парка возбуждает его, и все же, видно, это не доставляло ему никакого удовольствия.
Сняв перчатки, он приблизился к ней.
– Леди Лора, я могу избавиться от вашего тела несколькими способами. Однако речь идет о ваших строптивых мозгах. – Эйвери засунул перчатки в карман и подошел так близко к ней, что мыски их обуви соприкоснулись.
Лора решила не отступать ни на шаг.
– Подумать только, о каком варварстве вы говорите! Я не боюсь вас, Эйвери Фолконер. Кем бы вы ни считали себя, вы джентльмен, а не буйнопомешанный. Вы не задушите меня, и мы оба знаем это.
