Грани Обсидиана - страница 74
Фэрлин остановился, окидывая его задумчивым взглядом. Ничего другого не оставалось, кроме как принять ту же позу, наверняка комичную ввиду полного отсутствия одежды. Брат убедился, что он цел и здоров, во взгляде появились и усмешка, и обещание: ну погоди, ты у меня еще получишь!
– Как водичка? – поинтересовался Фэрлин нейтрально, кидая мимо него взгляд на странную парочку. Почти непроизвольно он сделал шаг в сторону, заслоняя их собой, и в глазах Фэрлина возник холодный вопрос: да ты что, рехнулся? Есть немного, согласился он, нехотя уступая дорогу.
– Хочешь искупаться?
– Воздержусь, – процедил Фэрлин, взглянув на тот берег. – Ты и так испытываешь терпение Обсидиана.
И мое, безошибочно понял он предупреждение.
– Как улов? – Фэрлин шагнул мимо него. Лисса сжалась, ожидая неизбежного удара… нападения… чего угодно! Ее рыжий братец прижал уши и уставился снизу на лорда веселыми и любопытными глазами: распознал в Фэрлине его родственника, решил, бояться нечего. Бедняга!
Рыжик вертел по сторонам головой, все разглядывая, всему удивляясь, и даже пытался заговорить с Волками. Те молчали, почти на нас не смотрели, жестами и толчками указывая направление. Все – матерые, сильные, хорошо вооруженные. Уж не шел ли лорд Фэрлин на выручку брату?
Нас заперли в небольшой заброшенной комнате – старая мебель, пыль, – но оставили снаружи охрану. Рыжик бродил по комнате, все трогая и все рассматривая, приставал ко мне с вопросами. Я попыталась растолковать, что он должен вести себя тихо и незаметно, потому что гости мы незваные… и хозяева могут рассердиться. Брат, свернувшись возле меня, уснул от избытка сегодняшних впечатлений и приключений. И от слабости. Я ведь так и не нашла, чем его покормить.
Я сидела, поглаживая его по шерстке. И уже ни о чем не думала и даже не тревожилась. Глядела вверх, на узкое окно, в которое заглядывало расцветающее утро. Говорят, Волки убивают быстро. Не мучая.
Хмурый охранник заглянул в дверь, махнул нам рукой: выходите! Провел по бесконечным коридорам, лестницам до уже знакомой мне комнаты. В кресле сидела леди Инта, рядом – Лорд Волков. К стене, засунув пальцы за поясной ремень, привалился Бэрин. Никто из них не произнес ни слова, лишь Бэрин переступил с ноги на ногу.
Я обняла прижавшегося ко мне Рыжика и попробовала взглянуть прямо в холодные глаза Лорда Волков. Не получилось. Вздрогнула, услышав низкий размеренный голос:
– Именующая себя Лиссой, для чего ты пришла на наш берег?
С самого начала я решила говорить правду – одного того, что я чуть не искалечила Бэрина из рода Фэрлинов, уже было достаточно. Впрочем, как и проникновения на их берег.
Я рассказала про Зихарда, упомянула, что и до того беспрепятственно пересекала границу – кажется, лорд слегка поморщился, – нет, конечно, показалось, у него же не лицо, а просто маска… У моего Рыжика и то больше выражения.
– Наше упущение, – подал голос Бэрин.
– Итак, ты должна была собирать сведения… о нас. Подружиться с оборотнями, с леди…
– И в этом мы пошли ей навстречу, – сказала Инта. Я слишком мало прожила среди людей и… Волков, чтобы понять ее интонацию. Лорд собирался задать следующий вопрос, но Инта продолжила: – Верно ли я поняла Бэрина, что ты причинила ему вред не намеренно?
– Я… – Я сглотнула. Значит, он все-таки понял… услышал меня тогда. Но если уж быть до конца честной… – Не совсем так. Когда я вязала, я еще не знала… его. И хотела, чтобы ему было… плохо. Но я даже не знала, что могу такое…
Инта удовлетворенно кивнула, словно услышала то, что хотела услышать:
– Как ты однажды взяла на себя боль Рика. Прекрасно!
Лорд Фэрлин покосился на жену:
– Я не нахожу это таким уж… прекрасным.
– Я говорю о том, что Лисса – необученная, но сильная колдунья, – умиротворяюще заметила леди. – Мы тогда не придали значения происшествию с Лунной травой… Ведь истоки твоей колдовской силы – тоже в оборотничестве, так, Лисса?
Три пары глаз уставились на меня. Я съежилась: она так легко говорит об оборотничестве… они привыкли не стыдиться, не бояться…
– В кого ты перекидываешься? – подал голос Бэрин. Он вышел из тени и встал рядом с креслом Инты. На его лице было лишь любопытство.
