Я встрепенулась. Слуга, выступивший из темноты коридора, (где же они вечно скрываются?), выжидательно смотрел на меня.
– Книгу можете забрать с собой, – сказал Бэрин.
– Спасибо, – я шагнула к двери, прижимая к груди старую книгу. Обернулась. Братья смотрели на меня. – А…
Лорд Фэрлин, поднося к губам бокал с рубиновым вином, обронил небрежно:
– Если желаете, приходите сюда и завтра. Наших рассказов хватит не на один вечер…
Лежа в постели, я листала книгу при единственной свече, горевшей в спальне. Не читала – разглядывала рисунки. И как наяву слышала выразительный хрипловатый голос лорда Фэрлина; видела сильные длинные пальцы, скользящие по фигурной ножке бокала, блеск его зеленоватых глаз, легкую улыбку на губах вместо привычной усмешки…
Странно, но этот вечер, проведенный с братьями-Оборотнями, оказался даже приятным.
Как и следующий.
Назавтра лорд Фэрлин продолжил свои рассказы, но то и дело оказывалось, что расспрашивают уже меня, слушают и вновь спрашивают… То ли вино сделало свое дело, то ли вот это его непривычное обращение со мной – он вдруг показался нестрашным и даже… человечным. Я настолько осмелела, что, когда лорд вызвался проводить меня, вновь завела разговор об Эйлин.
Достаточно было взглянуть в его лицо, чтобы все понять, но я говорила и говорила, пока лорд Фэрлин не остановил меня поднятой ладонью. Заявил:
– Я не собираюсь отказываться от того, чего желаю! А вам, леди, лучше было бы придержать свой язык; теперь я припоминаю, что пролитая вами кровь еще не оплачена!
Я сжала кулаки, сдерживая бессильный гнев и вернувшееся отчаянье. Лорд Фэрлин любезно поклонился:
– Безлунной ночи, – так они желали здесь спокойной ночи – хотя и знал, что покоя не будет. Что я буду лежать, затаив дыхание, и прислушиваться к малейшему шороху за стенами спальни – и так до той самой ночи, когда ко мне наконец постучали.
* * *
Стук повторился.
– Леди Инта! – услышала я негромкий голос. Бэрин. Я накинула плащ, помедлив, отодвинула засов. Бэрин глядел на меня мрачными глазами. – Не спите? Я так и думал. Идемте со мной.
Я молча застегнула плащ фибулой. Вот и дождалась своего часа… Что-то лорд Фэрлин долго медлил – несколько томительных дней и ночей. Или просто хотел меня помучить?
– Вы даже не спрашиваете, что случилось?
– Сейчас узнаю, не так ли? – сказала я, поднимая на него глаза.
Бэрин глубоко вздохнул:
– Идемте!
Я едва за ним поспевала. Бэрин вел меня в хозяйское крыло замка, где я еще не бывала. Я запыхалась, когда он наконец остановился перед массивной дверью. Помедлил, искоса угрюмо глянув на меня, и с усилием потянул кольцо…
Я остановилась на пороге, увидев лежащего на полу человека. Вернее, не на полу – на шкуре какого-то гигантского животного, чей белый мех был обильно смочен кровью. Сначала я подумала, что человек мертв, но он шевельнулся, поднял голову и приподнялся, прижимая руку к левому боку.
– Лорд Фэрлин! – воскликнула я, ошеломленная.
Он отозвался в два выдоха:
– Так… долго…
– Мы здесь. – Бэрин быстро пересек комнату, опустился на колени. – Леди Инта поможет.
– Да… поможет… – щурясь от боли, выдохнул раненый.
– Идите сюда. – Бэрин быстро снимал с брата рубашку. Я подошла. Лорд Фэрлин, опершись одной рукой, наклонив голову и осторожно вздыхая, исподлобья следил за мной.
– Что случилось? – пробормотала я.
Бэрин, снимавший с лорда пояс, даже головы не поднял. Ответил лорд Фэрлин:
– Нож…
– Нож?
– Ударили ножом.
– Но… кто?
Лорд Фэрлин закашлялся – или засмеялся:
– К-кто?..
– Помолчите оба! – нетерпеливо скомандовал Бэрин. – Леди, помогите! Или вы боитесь крови?
Я опустилась рядом на колени, осмотрела рану: ударили со спины, метили в сердце…
– Вот теплая вода, – сказал Бэрин.
Я начала смывать запекшуюся кровь – заструилась алая. Не было у Лорда-Оборотня страшного косматого тела, как говорили, – гладкая кожа, лишь на груди покрытая жестким мужским волосом; твердые мышцы, широкие плечи… Бэрин сидел рядом с чистыми тряпками наготове. В очередной раз откинув падающие на лицо волосы, я заметила, что и сам лорд через плечо наблюдает за мной. Дышал он по-прежнему осторожно, но морщины боли у стиснутого рта и между темных бровей слегка сгладились. Лишь вздрагивали крылья тонкого носа.
