— У нас нет родителей. — Малыш поменьше у окна пыхтел для пущей выразительности. — Церковь заставляет нас раздавать их, чтобы мы могли заработать себе на обед.
— Что? Кто заставляет вас это делать?
Несколько рук указали на Пола, который смотрел на всю эту сцену совиными глазами.
— Вот он!
— Этот мерзкий человек заставляет вас работать за еду?
Головы кивнули.
Дверца машины распахнулась, и Одри вышла на тротуар. На ней был нелепый розовый наряд, а волосы блестели и были жесткими. Она сунула сумочку подмышку.
— Это мы еще посмотрим. Эй, ты! — Она указала на Пола. — Да, ты, ты! Как ты смеешь эксплуатировать этих детей?
Пол поднял руки.
— Нет, мэм, послушайте, это не то, чем кажется.
Открылась другая дверь, и из нее вышел Кальдар. Он выглядел так же, как тогда, в «Розовом утесе» — в костюме, с зачесанными назад волосами.
Одри уперла руки в бока.
— Так это то или не то?
— Что, то?
— То, чем кажется?
Кальдар подошел к ним, выглядя точно так же, как Роза, когда Джек забыл вытереть ноги и оставил кровавую грязь на коврах.
Пол снова моргнул.
— Послушайте, вы все неправильно поняли. Мы пытаемся помочь детям.
— Заставляя их работать за еду? У меня для тебя новость, мистер, рабство в этой стране было отменено в тысяча восемьсот девяностом году с провозглашением иммунизации, — сказала Одри.
— Вы имеете в виду эмансипацию и 1863 год… — слабо пробормотал Пол.
Кальдар, стоявший позади Одри, покачал головой.
— Не пытайся сбить меня с толку! Ты используешь этих мальчиков как рабов. А вдруг, в следующий раз ты заставишь их собирать для тебя хлопок.
— Эммм…
— Ну так слушай меня, этим ребятам сегодня работать не придется. — Одри оглядела детей. — Кто хочет Макдональдс?
Джек протянул руку вместе со всеми и закричал:
— Я, я, я!
Одри повернулась к Кальдару.
— Милый?
Кальдар вздохнул, открыл бумажник, достал толстую пачку денег и вложил ее в руку Одри. Одри помахала им.
— Пойдемте, дети! Я видела «Микки Ди» за углом.
Она зашагала по улице, и все последовали за ней.
— Стойте… — окликнул ее Пол. — Вы не можете этого сделать.
— Поверьте мне, — сказал ему Кальдар. — Лучше ее не трогать, когда она в таком состоянии. Пойдемте, я угощу вас чашечкой кофе.
* * *
КАЛЬДАР шел рядом с Полом по сверкающему, отполированному до блеска коридору Церкви Благословенных и делал вид, что слушает, как мужчина бубнит о лагере и беглецах, не сводя глаз с Одри и с группы детей впереди. Они сходили в «Макдоналдс», а потом Одри настояла на том, чтобы посмотреть, где спят «бедные мальчики». Она произнесла это так, словно ожидала, что они будут прикованы цепями к стенам в какой-нибудь камере, что причиняло их смотрителю бесконечные страдания. Пол был истинно верующим. Он был честен, трудолюбив и искренне хотел помочь детям.
— Видите ли, большинству из них действительно некуда идти. Ужасно, до чего их доводит болтаться на улицах. Наркотики, насилие. Некоторые из них даже занимаются проституцией. Только сегодня у меня стояли два мальчика, выглядевшие настолько голодными, насколько это было возможно, и я должен был пообещать, что никто не тронет их, иначе они не приблизятся ко мне. К чему катится мир, спрашиваю я вас? Эти дети с подозрением относятся к благотворительности. Я имею в виду, подумайте об этом, ладно? Детство должно быть счастливым. По крайней мере, таким образом они получают два приличных приема пищи в день.
Впереди открылись двойные двери, и в коридор вошел Эд Йонкер. Он выглядел точь-в-точь как на фотографии: ухоженный, высокий, с ясными голубыми глазами и хорошо отточенной улыбкой. Кальдар сразу же невзлюбил его.
— Пол, что здесь происходит?
— Иммунизация, — гордо ответила ему Одри и пошла дальше.
— Что?
Кальдар вздохнул.
— Она имеет в виду эмансипацию, — услужливо подсказал Пол.
— Понимаю. Кто освобождается?
Пол пустился в длинное объяснение, сопровождаемое размахиванием руками. Кальдар изучал Эда Йонкера, и Эд явно делал все возможное, чтобы изучить его. Его взгляд скользнул от туфель Кальдара к дорогому костюму, к «Ролексу» на запястье, к галстуку за триста долларов, затем, наконец, к глазам.
Пол уже начал успокаиваться.
