— Так думает Джек. А ты что думаешь?
Джордж поморщился.
— Джек избалован. Ему приходится не сладко, но он не единственный, кому это нелегко дается. Ему сходит с рук сумасшедшие вещи, потому что он перевертыш, и он другой. Джек мог бы вести себя лучше, но он перестал пытаться. Он решил, что не стоит пытаться, и что бы он ни сделал, это ничего не изменит.
Джордж встал и потянулся к большому холодильнику, стоящему у виверны. Мускулы на его руках вздулись. Он напрягся. Одри встала и взялась за другую ручку холодильника, глядя прямо перед собой, не встречаясь с ним взглядом. Не нужно заставлять мальчика смущаться.
Вес холодильника чуть не опрокинул ее. Глупая штука была огромной и, вероятно, полной льда. По меньшей мере восемьдесят фунтов. Они подтащили его к клочку чистой травы.
Джордж опустился на колени возле холодильника, а она села на траву напротив него. Ни один из них не прокомментировал то, что они тащили холодильник, как будто этого и не было.
— Когда мы были маленькими, у Розы была паршивая работа, — сказал Джордж. — Она ужасно уставала, но работала там, потому что хотела, чтобы у нас была лучшая жизнь. Вы спросили меня, что я думаю. Я думаю, что Роза сделала бы все что угодно только для того, чтобы не подвести меня и Джека. Мой брат все неправильно истолковывает. Я не знаю, что он слышал, но сомневаюсь, что его отправят. Моя сестра слишком сильно любит его, а Деклан никогда не сталкивался с проблемой, с которой он не мог бы справиться. Он не стал бы отдавать Джека в руки кого-то другого. Это означало бы сдаться.
Разговаривать с Джорджем было почти то же самое, что разговаривать со взрослым мудрым человеком. В свои четырнадцать лет он был почти взрослым по некоторым стандартам, но все же его зрелость была поразительной. Неужели, что за всеми этими рассуждениями скрывается четырнадцатилетний мальчик?
— Я понимаю, почему Джек сбежал, но почему сбежал ты?
Джордж открыл холодильник.
— Потому что ему нужен кто-то, кто бы о нем позаботился. Мы едва знаем Кальдара, а Гастон и Джек не любят друг друга.
Она усмехнулась.
— И не говори.
— Джек дразнит его, пока Гастон не теряет терпения и не ударяет его, и после начинается заваруха. — Джордж потер затылок. — Гастон бьет очень сильно.
— Говоришь по собственному опыту?
— Да. Я не принимаю это на свой счет. Мы занозы в его… голове. Я сбежал, потому что без меня мой брат сделал бы что-то опрометчивое и глупое. Разве вы не сделали бы то же самое для своего брата?
Одри покачала головой.
— Нет.
— Но почему? — Джордж сунул руку в холодильник и вытащил оттуда большую птицу. Она была черной и мертвой.
Одри уставилась на него. К первой птице на траве присоединилась еще одна, потом еще одна. Что за чертовщина?
— Это долгая история, и ты, наверное, не захочешь ее слушать. Что это такое?
— Часовые, — объяснил Джордж. Он поднял первую птицу и на мгновение закрыл глаза.
Птица вздрогнула.
О, Боже мой.
Птица перекатилась на лапы и расправила свои огромные крылья.
— Давай, — пробормотал Джордж.
Птица захлопала крыльями и полетела в лес. Джордж смотрел ей вслед.
— Я некромант. Птицы будут следить, и я узнаю, если кто-нибудь приблизится.
Ух ты! Вот это парочка. Один был рысью, а другой оживлял трупы.
— Я хотел бы услышать вашу историю. — Джордж поднял вторую птицу.
— Мое детство было далеко не таким плохим, как твое, так что это будет звучать так, будто я устраиваю вечеринку жалости, и это так. Для тебя мои проблемы могут быть не существенными, но для меня они огромны. Забавно, как это всегда получается. Спроси человека, сколько стоит доллар, и он ответит: «почти ничего». Попробуй отнять у него доллар, и он будет за него драться. — Она улыбнулась.
— Вы правы, мои проблемы — самые большие проблемы на свете, — сказал Джордж. — Нет, честно, это ужасно быть мной. Я богат, талантлив и заставляю девушек страдать.
— А как именно ты заставляешь девушек страдать?
Джордж повернулся к ней. Его голубые глаза расширились. Его прекрасное лицо приняло печальное, глубоко обеспокоенное выражение. Он наклонился вперед и театральным шепотом произнес:
— Мое прошлое трагично. Я не хотел бы обременять вас этим. Эту боль я должен испытывать в одиночестве. Под дождем. В тишине.
