— Поднимайся.
Глаза Кальдара медленно открылись. Он сел и потер подбородок.
— Хороший удар.
— Ты его заслужил.
Серый комок шерсти вырвался из подлеска, почти летя. Линг бросилась на Кальдара. Ее острые зубы сомкнулись на его руке. Кальдар удивленно выругался, и енот метнулась обратно, в безопасность кустов. Линг — енот-мститель.
— Какого черта? — Кальдар уставился на следы укусов на своем предплечье.
— Не жди пощады от Линг Безжалостной. — Одри протянула ему руку, он ухватился за нее. Она потянула его вверх. — Нам лучше продезинфицировать укус.
Он покачал головой.
— Как тебе удалось так ее обучить?
— Немного еды и ласки. — Одри перешагнула через упавшую ветку. — Она как кошка: делает только то, что хочет. Что-то действительно плохое случилось с Линг, когда она была совсем маленькой. Когда я нашла ее, она была вся в крови. Ветеринар сказал, что ее что-то укусило. Я даже не была уверена, что она выживет. Она выжила, но стала ужасной трусихой. Она боится собак, поэтому шипит, когда чувствует их запах. Она боится незнакомцев, поэтому, когда почувствует запах или увидит, что кто-то приближается, она убежит и спрячется где-нибудь рядом со мной. Я удивлена, что она набралась смелости укусить тебя.
— Она, должно быть, подумала, что ты в опасности, — сказал Кальдар.
Она не ошиблась. Кража крестика причинила боль, но больше всего потому, что это сделал Кальдар. Она думала, что все ее внутренние предупреждения самой себе и все ее осторожные рассуждения уберегут ее от неприятностей, но она ошибалась. Она хотела доверять ему, и маленькая, наивная часть ее отчаянно хотела, чтобы он был лучше, чем казался. Это предвестник грядущих событий, сказала она себе. Делай выводы. Если однажды он решил тебя облапошить, то так будет всегда.
Кальдар посмотрел на нее.
— Этот крестик имеет какое-то отношение к тому, почему ты перестала заниматься воровством?
— Кальдар, крестик, он мой. Все остальное было совместным имуществом моей семьи. Моя одежда, мои игрушки — все это можно было продать, если бы нам понадобились деньги, или оставить, если бы нам пришлось поспешно уезжать. Я научилась не привязываться ни к чему. Они были просто вещами. Вещи часто переходили из рук в руки: я крала их у хозяев и отдавала папе, а папа продавал. Позже Алекс попытался украсть мою добычу и продать все, что я украла, чтобы купить наркотики. Но крестик был только моим. Даже мой идиот отец понимал это. А потом один жестокий человек причинил мне боль и забрал его у меня, и я ничего не могла с этим поделать. Я чувствовала себя такой беспомощной. Злой, испуганной и беспомощной. Словно он нарушил что-то глубоко внутри меня. Вот тогда-то я и поняла, каково это, когда у тебя крадут то, чем ты дорожишь. Так что я больше этим не занимаюсь.
Ее мучило чувство вины. За исключением тех случаев, когда отец подталкивал ее к этому. Что ж, она это исправила.
— Значит, если я возьму что-то другое, кроме крести…
— Я подожгу твои волосы, Кальдар. Ты станешь лысым.
Кальдар встал.
— Ты бы не стала.
— Попробуй.
Они вернулись на поляну.
— Опять друзья? — спросил Кальдар.
— Партнеры, — сказала она.
— Одри, ты не хочешь дружить со мной? — В его голосе послышались соблазнительные нотки. Он произнес «Одри» так, как мужчина произносит имя женщины, с которой только что занимался любовью.
— Я предпочитаю партнерство. — Она вздернула подбородок и подмигнула ему. — Давай оставим все как есть.
— А не слишком ли поздно?
— Разве у нас нет плана ограбления?
Кальдар вздохнул, притворяясь, что сдается.
— Да, любовь моя.
На этот раз Одри отпустила «любовь». Он должен был иметь хоть какое-то утешение после того, как его нокаутировали.
Она слишком глубоко увязла. Если она не будет осторожна, то обнаружит, что просыпается рядом с ним, и тогда ее ждет адское горе.
При их приближении Гастон забрался в кабину виверны и высунул голову.
— Безопасно ли выходить?
— Безопасно, — ответил ему Кальдар. — Одри только что объяснила мне, что брать ее вещи без разрешения нельзя. Поскольку у меня никогда ничего не отнимали, я извинился.
Гастон спрыгнул на землю.
— Они повезут нас на автобусе, — сказал Кальдар. Йонкер сказал им об этом, когда они согласились посетить лагерь. — Тогда будут проводить нас по одному. Одри права — если дела пойдут плохо, ты мне понадобишься рядом. Я поставлю маячок в автобус. Не рискуй и не следуй слишком близко. Я не хочу, чтобы один из головорезов Йонкера пристрелил тебя.
