— После не получится, — сказала Одри. — Ты его видел, он уходит в подсобку. Это должно быть до, когда он раздает свои объятия и рукопожатия.
Кальдар кивнул.
— Да уж, и если мы позволим ему промыть мозги собравшимся, и он поймет, что мы что-то замышляем, они разорвут нас на куски. Кроме того, я не знаю, как вы, но я не горю желанием сидеть там и позволять ему колдовать, заставляя меня думать, что он новый мессия.
Производить подмену на глазах у Эда перед службой было рискованно, они оба это понимали. Устройство было его самым ценным достоянием. Он знал его вес и чувствовал, как тыльную сторону ладони. Если он поймет, что что-то пошло не так, им придется чертовски дорого заплатить.
Но они слишком глубоко увязли, чтобы отступить. Им нужно было устройство Эда Йонкера, чтобы получить приглашение от Магдалины, а им нужно было приглашение, чтобы проникнуть в неприступный замок де Браозе и выкрасть браслеты-рассеиватели. Это было похоже на кувыркание вниз по лестнице — начавшись, они не могли остановиться, и каждый шаг посылал их все глубже и глубже в опасность.
— Я могу отвлечь Йонкера, — сказала Одри. — Но подмена устройства это не мое.
— Я все предусмотрел, — сказал Кальдар.
Действительно.
— Так ты еще и карманник?
Кальдар помолчал, словно что-то обдумывая.
— Проверь свой левый карман.
О нет. Нет, он не мог. Она сунула пальцы в карман джинсов. В кармане было пусто. Бабушкин крестик исчез. Крестик был всем. Он был напоминанием о единственном стабильном времени в ее жизни, он был символом того, что она наконец сказала: «Хватит». Она может потерять все, но пока она держит этот крестик, она будет в порядке.
Одри протянула руку.
— Верни его.
— Не сердись.
— Кальдар отдай его немедленно.
Линг издала сердитый звук, нечто среднее между шипением и рычанием.
Кальдар провел пальцами по ее ладони. Крестик оказался у нее на руке.
— Когда ты его украл?
— На этот раз?
Что за ублюдок.
— Ты проделывал это больше одного раза?
— Он крадет его дважды в день, — сказал Гастон. — А потом кладет обратно. Ничего личного. Он делает то же самое со всеми в семье… — он увидел ее лицо и закрыл рот.
Она повернулась к Кальдару.
— Никогда больше не бери его, иначе мы закончили.
Кальдар поднял руки.
— Обещаю.
— Я совершенно серьезно. Ты берешь его снова, и я ухожу.
— Понял.
Она отвернулась и пошла вокруг виверны, подальше от них двоих.
— Одри… — позвал Кальдар.
Она продолжала идти, уходя в лес, пока не оказалась достаточно далеко, чтобы не видеть синюю тушу дракона. Она увидела пенек и села на него. Одри была так зла, что не могла даже выразить это словами.
Линг выбежала из кустов, села перед ней на задние лапы и бросила ей на колени мертвую цикаду.
— Спасибо, — сказала Одри, стряхивая насекомое с джинсов. — Но тебе лучше ее съесть.
Линг почесалась о ее колено. Одри раскрыла объятия, и енот прыгнула ей на колени. Она погладила мягкую шерстку Линг.
Легкий звук ветки, хрустнувшей под ногами, раздался у нее за спиной. Линг зашипела и спрыгнула вниз. Кальдар обошел пень и опустился перед ней на колени.
— Мне очень жаль.
— Зачем ты его брал? — спросила она.
— Я не знаю. Мне нужно было что-то твое.
— Между партнерами должно быть доверие. Ты его разрушил. Когда я работала с братом и отцом, мне всегда приходилось охранять свои вещи. Любая оплошность, и они заберут то, что принадлежит мне, и будут смеяться мне в лицо, объявляя, что я недостаточно хороша, так как не могу поймать их на месте преступления.
— Я сделал это не поэтому. — Кальдар взял ее за руку. — Мне очень жаль, Одри. Пожалуйста, улыбнись мне.
Она покачала головой.
— Нет. Оставь меня в покое.
— Одри, серьезно, что ты хочешь, чтобы я сделал? Ты убежала, как ребенок.
Она выдавила эти слова сквозь стиснутые зубы.
— Я ушла, чтобы не иметь с тобой дела.
Кальдар встал, протягивая руки.
— Ну, я все равно здесь. Почему бы тебе просто не стать большой девочкой и не разобраться со мной. Чего ты боишься…
Она ударила его. Она сделала это правильно, повернувшись с ударом, ударив его точно в угол челюсти. Глаза Кальдара закатились, и он рухнул как подкошенный.
Одри долго изучала его распростертое тело. Рука болела. Она должна просто оставить его здесь, в лесу. Но она больше не злилась — весь ее гнев ушел вместе с этим ударом. Она подтолкнула его носком туфли.
