"Частных мыслей" графа Никита Иванович не знал, а потому твердо решил с ним примириться, во всяком случае, сделать к этому первый шаг. Случай скоро представился.
Граф Бестужев давно просил Екатерину издать манифест о его оправдании. Старик желал "оставить по себе честное имя", а заодно и получить козырь в борьбе со своими явными и скрытыми недоброжелателями. Но огласить такой манифест было непросто. Оправдать Бестужева значило осудить того, кто подверг его опале. Если бы старого графа сослал Петр III, вопрос решился бы без затруднений. Но Бестужева осудила Елизавета, а упрекать ее в несправедливости было рискованно, это могло вызвать сильное недовольство. Покойная императрица оставила добрую память, к тому же еще были живы многие влиятельные "елизаветинцы".
Екатерина не знала, как быть с манифестом, и все время откладывала это дело. Впрочем, если бы она и решилась такую бумагу подписать, найти человека, который мог бы составить столь щекотливый документ, тоже было нелегко.
Написание манифестов, указов и прочих государственных документов, подлежащих оглашению, почиталось делом весьма сложным и ответственным. В известном смысле манифесту следовало быть маленьким шедевром, произведением искусства. Ему полагалось быть ясным, чтобы всяк, прочитавший или услышавший его, понял, о чем вдет речь. Ему надлежало быть убедительным, чтобы любой читатель неизбежно приходил к мысли о том, что оглашение манифеста было совершенно необходимо, а содержащееся в нем решение является единственно правильным. Наконец, манифест должен был быть, насколько это позволял канцелярский слог, стилистически изящным.
Мастеров в написании государственных документов было мало, и они ценились очень высоко, в особенности Екатериной, которая сама по-русски писала не вполне грамотно. В предшествовавшее царствование непревзойденным виртуозом в написании указов считался Дмитрий Волков, секретарь и ближайшее доверенное лицо Петра III. Особенно он прославился благодаря такому случаю.
Петр III очень любил ночные похождения. Единственное, что мешало ему предаваться любимому делу, так это гнев Елизаветы Воронцовой. И вот однажды император, желая скрыть свое очередное развлечение, призвал Волкова и в присутствии Елизаветы объявил, что намерен провести всю ночь со своим секретарем в занятиях важными государственными делами. После этого он запер Волкова в пустую комнату вместе с огромным свирепым псом, приказал написать к утру какой-нибудь важный указ и отправился развлекаться. Волков долго ломал голову, как быть, и, наконец, вспомнил, что третьего дня канцлер Воронцов толковал с императором об освобождении дворян от обязательной службы. Недолго думая, Волков взялся за перо и сочинил Манифест о вольности дворянской. Вернувшись поутру, Петр III манифест одобрил и подписал. Так российское дворянство, призванное служить государству волею Петра Великого, было освобождено от этой обязанности благодаря случайной фантазии тайного секретаря Волкова.
Канцелярское искусство помогло Волкову избежать падения после отречения Петра III. Екатерина, памятуя о способностях тайного секретаря, оставила его на службе и лишь удалила из столицы, определив вице-губернатором в Оренбург. Теперь среди выдающихся мастеров пера числились трое - Григорий Теплов, Иван Елагин, оба секретари императрицы, и сам Никита Иванович. Теплов и Панин были авторами большинства государственных документов первых месяцев нового царствования. Но поручить Теплову дело Бестужева было нельзя. Старый граф его буквально ненавидел, подозревая, что именно Теплов написал тот донос, который стал причиной всех бестужевских несчастий. Дело, следовательно, можно было поручить либо Елагину, человеку весьма знающему и большому фантазеру, время от времени впадающему в мистицизм, либо, наконец, Панину. Правда, приказать Никите Ивановичу заняться таким в сущности малозначащим вопросом Екатерина не решалась. Его можно было попросить, но Панин вызвался сам.
Над манифестом пришлось изрядно потрудиться. Бестужев был осужден за попытку организации государственного переворота во время тяжелой болезни Елизаветы. Вопреки ожиданиям графа, Елизавета быстро поправилась, узнала о его интригах и в гневе сослала его в деревню, причем в указе он был назван "бездельником, клятвонарушителем, изменником Отечеству, состарившимся в злодеяниях". Панину пришлось крепко поломать голову, прежде чем он добился необходимой обтекаемости фраз. Выходило, что все несчастья произошли с Бестужевым исключительно из-за коварства и подлогов недоброжелателей, а Елизавета Петровна, государыня прозорливая, просвещенная, милосердная и правосудная, была, увы, введена в заблуждение. Это и неудивительно, ибо лишь господь ведает о человеческих помышлениях, но никто из смертных не в силах проникнуть в них. Екатерине манифест понравился. Панин свое дело сделал, оставалось ждать, как к этому отнесется Бестужев. Впрочем, с приближением осени все политические дела отходили на второй план. Двор собирался в Москву для совершения коронации ее императорского величества.
