Открытие, сделанное другом Фрицем. — Роковое число. — Стой, канальи! — Так вот это кто!
ЭДМУНД ОКЛИКНУЛ МЕДВЕДЯ ПОВЕЛИТЕЛЬНЫМ голосом:
— Фриц! Фриц!
В ту же минуту медведь выбежал из углубления, находившегося внизу, под площадкой. К углублению вела тропинка, очевидно, проложенная человеком.
— Что тут такое? — спросил молодой человек с легкой дрожью в голосе. — Что суждено нам открыть?
— Пойдем, пойдем, — отвечал Фредерик, волнуясь не меньше брата.
В несколько шагов они могли бы дойти до пещеры, но колебались. Их удерживал какой-то таинственный страх, в котором они сами себе не могли дать отчета. Оба чувствовали сильное сердцебиение.
Фредерик шел впереди.
Вскоре они подошли к входу в небольшую пещеру, края которой носили следы топора.
Герцог Норландский обернулся к брату и вопросительно на него поглядел. Оба были до крайности бледны.
— Что же не входишь? — почти прошептал Эдмунд. — Чего ты боишься?
Фредерик Бьёрн сделал еще шаг и опять остановился. Он не осмелился войти.
Бывший командир «Ральфа», не боявшийся вражеских пушек, капитан Ингольф-Вельзевул, дрожал от страха!
— Ну же, брат, пропусти меня вперед, — проговорил наконец Эдмунд решительным тоном.
В словах брата Фредерику почувствовался упрек. Он быстро сорвался с места и вошел в пещеру.
Глухой крик — скорее даже вздох, чем крик, — вырвался из его груди. Он прислонился к стене, чтобы не упасть, и так стоял, будучи не в силах выговорить ни слова.
Еще бледнее и взволнованнее брата, Эдмунд вошел за ним в пещеру.
Без крика, без слов он вдруг сложил руки и медленно опустился на колени.
Что же такое они увидели?
В пещере, в нескольких шагах от входа, на табурете античной формы сидел старик с длинной белой бородой и такими же волосами. Глаза его были открыты, а голова несколько наклонена. Старик был как бы погружен в задумчивость. На коленях у него лежала какая-то рукопись, а на рукописи остановилась рука, державшая карандаш, как бы только что написавший несколько строк.
Старик до того задумался, что не слыхал, как вошли молодые люди, и не повел в их сторону взглядом.
Неподвижность его была неподвижностью смерти.
Братья догадались, кого они видят перед собой. То был Роланд Сигурд Магнус Бьёрн, брат герцога Харальда, их отца. То был дядя Магнус, тщетно прождавший помощи и незаметно для себя уснувший вечным сном от холода в той самой пещере, которую он вырубил во льду своими собственными руками. Он умер, записывая что-то в своей тетради.
А между тем он сидел, как живой, и нисколько не был похож на мертвого. Иллюзия была такая полная, что Эдмунд даже окликнул его два раза:
— Дядя Магнус! Дядя Магнус!
Но старец не услышал голоса племянника, которого он когда-то очень любил и которому, бывало, привозил заморских птиц и удивительные игрушки, рассказывая ему по вечерам занимательные сказки…
Эдмунду вспомнилось все это, как мимолетный сон, и он невольно представил себе, как этот самый дядя Магнус в течение восьми лет ожидал помощи и как об этой помощи умолял посланный им старик, которого по приказанию герцога Харальда заперли в башню как сумасшедшего… Вспомнив обо всем этом, он горько заплакал.
Немного успокоившись, братья почтительно приблизились к мертвецу и боязливо заглянули в лежавшую у него на коленях рукопись.
Заглавие ее было: «Восемь лет в свободной области Северного полюса».
— Восемь лет! — вскричал Эдмунд сдавленным голосом. — Когда же он умер?
Дальше братья прочли слова, написанные довольно твердой рукой:
8 февраля 1819 года. Ничего! Все еще ничего нет!
Итак, 8 февраля 1819 года! А теперь было 10 марта того же года. Стало быть, старик умер лишь месяц с небольшим тому назад!
Прочитав это роковое число, братья зарыдали и, встав на колени перед мертвецом, воскликнули:
— Прости!.. Прости ты нас!..
Если бы они ехали несколько скорее, если бы меньше тратили времени на то, чтобы обеспечить себе благополучное возвращение, если бы меньше заботились о построении станций, они поспели бы вовремя, чтобы спасти несчастного дядю, который был еще полон сил и лишь по неосторожности поддался сну, почувствовав холод. Только это его и погубило.
