Распорядителем поединка вызвался быть фон Гершов. Он быстро договорился с полковником Одинцом и его людьми, что схватка будет до смерти или пока одна из сторон не признает себя побежденной. Оружием дуэлянтов будут сабли. Драться им придется пешими и без доспехов. Если оружие сломается, его можно заменить, но кинжалы или любые другие ножи не допускаются. После этого померанец деловито измерил длину клинков у обоих участников и, сделав вывод, что разница совершенно некритична, дал знак.
Пока князь с казаком готовились к схватке, я спросил у сидевшего от меня неподалеку Пожарского:
– Дмитрий Михайлович, а где твой Петька запропал? Что-то я его давно не видел!
– Недужен, – смущенно ответил князь.
– Это чем же? – ухмыльнулся я.
– Да так, – помялся бывший предводитель ополчения, – хворает…
– Может, к вам лекаря прислать?
– Благодарю за милость твою, государь, а не стоит, – твердо отказался Пожарский. – Бог даст, поправится.
На самом деле я прекрасно знал причину недуга княжича. Не так давно сильно сдавший в последнее время Пожарский решил, что старшего сына пора женить, и стал подыскивать ему невесту. Поскольку Дмитрий Михайлович был человеком домостроевских понятий, поинтересоваться мнением наследника ему и в голову не пришло. Будущую невестку он подобрал из довольно состоятельной семьи хорошего древнего рода и был уверен, что сделал все как нельзя лучше. Каково же было удивление старого воина, когда Петр, вместо того чтобы на коленях благодарить отца за заботу, уперся рогом и заявил, что жениться теперь вовсе не желает. А на вопрос, какого ему еще рожна надобно, отвечал, что суженая у него есть и ему без нее свет не мил, а если батюшка будет упрямиться, то он лучше без наследства останется, чем женится на нелюбимой! За подобную наглость Петька был нещадно бит и посажен под замок на хлеб и воду. Последнее, впрочем, совершенно не помогло, и княжич продолжал стоять на своем.
– Стало быть, не хочет жениться? – усмехнулся я, внутренне потешаясь над попытками прямодушного князя скрыть свои мысли.
– Ты, я смотрю, и так все знаешь!.. – с досадой пробурчал Пожарский.
– Не все, князь, – засмеялся я. – К примеру, совсем не знаю, кому же так повезло.
Тут начался поединок, и мы, прекратив посторонние разговоры, впились глазами в участников. Григорий – шустрый малый с дерзким и по-своему красивым лицом. Про таких говорят – девкам нравятся. Саблей владеет, как продолжением руки, выписывая на потеху собравшимся разнообразные кунштюки и насмешливо при этом улыбаясь.
Дмитрий, напротив, довольно высок ростом, неплохо сложен. Лицо его не слишком выразительно, и на противника он смотрел спокойно и с легким недоумением, как будто не понимая, что вокруг происходит. Клинок держал опущенным острием вниз, никаких пируэтов им не выделывал и вообще держался совершенно невозмутимо.
Первым в атаку ринулся казак, обрушив на своего противника град ударов, постоянно меняя их направление и силу. Князь пока только оборонялся, то отбивая их, то уворачиваясь от наседавшего противника. Так длилось довольно долго, и казалось, что еще немного – и запорожец дожмет своего врага, но тут Щербатов перешел в контратаку, и лезвие его сабли легко чиркнуло соперника по предплечью.
– Корнилий, ты его учил? – спросил я у телохранителя.
– Нет, ваше величество, – сдержанно ответил Михальский.
– Странно, этот удар был вполне в твоем стиле.
– Нет, государь, – скупо улыбнулся он, – если бы это был я, казак уже остался бы без руки.
– Если бы это был ты, он бы и не подумал задираться, – пробурчал я в ответ. – Твое мастерство всем хорошо известно. Но все же я уверен, что без твоих уроков не обошлось.
– Я когда-то учил Панина, – пожал плечами литвин, – а князь начинал службу в его полку.
– Ну конечно!
Между тем поединок подходил к своей кульминации. Казак, почувствовав, что теряет силы, бросился в последнюю атаку, рассчитывая пробить оборону противника, но тот продолжал действовать наверняка и отбивал удар за ударом. Все же в какой-то момент запорожцу почти повезло, клинок его оружия дотянулся до тела врага и прочертил на белой рубахе красную линию, но эта удача стала последней. Ответным ударом Щербатов разрубил ему бок и тут же отскочил в сторону, как будто не желая испачкаться хлынувшей из раны кровью. Ноги его противника подкосились, и тот опустился на колени. Сабля с жалобным звоном ударилась оземь, и ее хозяин тут же последовал за ней.
