Думцы ошарашенно переглянулись, после чего по их рядам поползли смешки. Пожалованная сумма была годовым окладом средней руки стольника, и для человека, ставящего себя на одну доску с коронованными правителями, была просто унизительной. К тому же Сагайдачного назвали не гетманом, а всего лишь атаманом. Лицо правильно все понявшего Одинца потемнело, но он сумел сохранить самообладание. Отвесив еще один поклон, полковник в сдержанных, но вместе с тем учтивых предложениях поблагодарил меня за оказанную честь и собрался было уходить, но один из его подручных, высокий статный казак, не смог сдержать темперамент.
– А что, браты, – звонко спросил он у своих спутников, тряхнув чубатой головой, – посмели бы насмехаться над нами москали, когда бы стража не забрала наши сабли?
– Грицко, замолчи за ради Господа Бога! – зашипел на него полковник, но было поздно.
В Грановитой палате повисла зловещая тишина. Распоряжавшийся приемом Вельяминов сам был готов кинуться на нахала, не говоря уж о других присутствующих. Но тут вперед вышел недавно пожалованный в думные дворяне князь Дмитрий Щербатов и, без улыбки глядя в лицо казака, спросил:
– А ты, собачий сын, повторишь мне это в лицо, когда тебе вернут саблю?
– Тю! Та запросто! – ощерился запорожец.
– Вот тогда и поговорим…
– А ну-ка прекратить! – заорал вклинившийся между ними Вельяминов. – А то сей же час оба в железах окажетесь!
– Ваше величество! – воззвал обескураженный Одинец. – Прошу напомнить вашим людям, что мы посланники гетмана Сагайдачного!
– Прекратить свару! – впервые за время приема подал я голос. – Никто не упрекнет меня, что при моем дворе плохо обошлись с послами. Посему велю охранять их от всяких посягательств до тех пор, пока не покинут пределы царства нашего.
Все присутствующие одобрительно загудели, и только задиристый запорожец все никак не мог успокоиться, чем и решил свою судьбу.
– Живи покуда, – презрительно усмехнулся он в сторону Щербатова.
– Однако же полагая поединок делом рыцарским, не стану препятствовать ему, если нет иного способа разрешить конфликт без урона чести!
– Благодарю, государь, – поклонился большим обычаем князь.
Едва послы отправились восвояси, у меня собрался ближний круг, чтобы обсудить создавшееся положение. Правда, на сей раз на этом совещании присутствовали два новых человека – Филарет и князь Пожарский. Первый принял приглашение как должное и, с достоинством усевшись в предложенное ему кресло, обвел строгим взглядом моих ближников. Иван Никитич Романов на взгляд брата обратил внимания не более чем на настенную роспись, Вельяминов с фон Гершовым также остались бесстрастными, а вот Рюмина и Михальского с Пушкаревым, похоже, проняло. Во всяком случае, сесть они так и не решились.
– Что скажете, господа хорошие? – поинтересовался я у собравшихся.
– Дозволь слово молвить, государь, – поклонился Клим.
– Говори, если есть чего.
– Не изволь гневаться, а только крепко обидел ты Сагайдачного. Будет теперь каверзы строить, а он на эти дела мастер!
– Нам с ним детей не крестить, – жестко усмехнулся Филарет.
– Оно так, владыка, однако же зачем лишний раз ссориться там, где без того обойтись можно?
– На службу его все одно брать нельзя. Мы с османами и крымцами миру хотим, а он только из-под Перекопа вернулся. Я чаю, в Стамбуле не возрадовались бы, коли его в Москве приветили. А уж про Бахчисарай и толковать нечего!
– Кстати, а до Кантакузена уже довели, что посланникам гетмана от ворот поворот дали? – поинтересовался я.
– Еще нет, но за тем дело не станет.
– Вот и славно. Пусть турки без опаски идут в Валахию и Молдавию ляхов воевать. Я к ним на помощь не пойду.
– Не пойму я, государь, – прокашлявшись, спросил Пожарский. – А какая нам с того корысть?
– Хороший вопрос, Дмитрий Михайлович, – усмехнулся я. – Первая выгода в том, что пока ляхи с турками будут заняты, к нам они не полезут!
– Да они и без того бы не полезли, – пожал плечами князь.
– Верно. Только вместе с султаном на войну и крымский хан отправится, стало быть, и татары наши рубежи тревожить не будут. Это вторая выгода!
– А третья есть?
