— А как же завладеть той СТУПой? — спросил Степан.
Шурхотун лишь руками развел.
— Вот этого я тебе не скажу. Баба-яга каждый раз прячет ее в другом месте. А где именно — о том, кроме нее, известно лишь Аристарху. Но если даже будешь знать, в каком месте она спрятана — все равно выявить ее нелегко, потому что баба-яга наводит на нее туман.
Неожиданно Шурхотун смолк и начал к чему-то прислушиваться. Наконец сказал:
— Кажется, это уже за мной. Ну что ж, так тому и быть.
— Ты о чем? — спросил Степан.
Но ответа он так и не дождался. С грохотом растворились ставни. Занавески испуганно улетели в сторону, и в комнату ворвался ледяной вихрь. Шурхотуна, словно невесомое перышко, сдуло с тумбочки. Домовой неуклюже взметнул руками и, вертясь мельницей, вылетел через форточку в темноту. Сквозь безумный свист и завывание ветра к Степану уже издали долетел его слабеющий голос:
— Я сделал все, что мог… Прощай, мальчик…
И опять в комнате воцарилась глубокая тишина. Но теперь она уже не казалась Степану такой спокойной и сонной, как раньше. Ему мерещилось, вроде бы в воздухе проплывают какие-то неясные, шатающиеся тени, а из углов доносится зловещий шепот. На миг ему нестерпимо захотелось нырнуть под одеяло и там затаиться. Однако мальчик превозмог свой страх и ринулся к дверям.
— Папа, мама! — закричал он — Помогите!
В ответ послышался торопливый топот, и в комнату вбежала перепуганная мама. За ней виднелась отцовская фигура.
— Что случилось? — спросила мама. Она водила рукой по стене в поисках выключателя и никак не могла на него наткнуться — Где ты, сынок, что с тобой?
— Мама, здесь кто-то был! Они Шурхотуна забрали! — невпопад выкрикивал Степан — Надо сейчас же туда бежать!
— Куда ты собираешься бежать? — поинтересовался отец.
А мама ничего не спрашивала. Она обняла сына и приложила к его челу ладонь.
— У тебя, кажется, жар — встревоженно сказала мама.
— Никакого жара у меня нет! — воскликнул Степан и вырвался из ее объятий — Выслушайте меня сначала! Вы же даже не знаете, что баба-яга похитила меня с Таней! Она собирается посадить Таню в печь! И меня тоже.
— У тебя жар — повторила мама — Я в этом убеждена.
А отец лишь руками развел.
— Ничего не понимаю — сказал он — Как могла баба-яга похитить тебя, когда ты здесь? Как она могла похитить Таню, когда совсем недавно я видел ее у колодца?
Степан остолбенел.
— Таня возле колодца? — прошептал он — Не может этого быть. А ты не… не ошибся?
— Ну, знаешь — возмутился отец — что я — впервые ее вижу? Она еще поздоровалась со мной.
— Но Таня… - промямлил сбитый с толку Степан — я своими глазами видел.
— Я тоже видел — сказал отец — И тоже своими глазами.
— Успокойтесь — сказала им мама — Это все тебе, видимо, приснилось — обратилась она к сыну — Может, перейдешь в нашу комнату? Знаешь, когда я была маленькой и мне снился страшный сон — я бежала к бабушке и все страхи сразу исчезали.
Степан задумался. Конечно, в комнате родителей ему ничего не страшно. Но что может подумать отец? «Эх, — скажет он, — а еще в пятый класс собираешься!».
— Я здесь останусь — наконец решил он — Что я вам — маленький?
— Молодец — сказал отец.
Когда родители пошли к себе, Степан оделся и вылез в окно. На всякий случай он захватил с собой старый фонарик и деревянную шпагу, которой фехтовал с Василем во время игры в трех мушкетеров.
Хата бабы Марии стояла в глубине двора, за высокими и густыми кустами сирени. Степан на цыпочках прокрался к окнам и затаился.
Вокруг стояла глубокая тишина. Даже неутомимые собаки — и те смолкли. Между жидких тучек медленно плыл полнолицый месяц, и его серебристый свет затапливал сонные Горобцы мерцающим сиянием.
И в этой тишине до Степана донесся жалобный голос Тани:
— Никак не засну, бабушка. Такая духота!
— Нет никакой духоты — сонным голосом возразила баба Мария — это тебе после улицы так кажется. Лучше думай о чем-то приятном — и сразу заснешь.
— Я уже думала — сказала Таня еще жалобней — но ничего не выходит. Расскажи какую-то историю, а, бабушка?
Степан едва не затанцевал от радости. Ему хотелось закричать на все Горобцы: «Таня жива! Ура Тане»! Но под ногой неожиданно треснула ветка, и он испугано замер. Не хватало, чтобы его увидели под окном. Да еще ночью! Да еще под девчачьим! Какой бы это был стыд!
