Степан вылез из погреба и изо всех сил рванул в направлении Горобцов. Но уже через несколько шагов из головы вылетело все, о чем он собирался рассказать. В ней билась лишь одна-одинешенька жалостливая мысль: «горемычный Аристарх! Он никогда в жизни еще не пробовал молока! Он ни разу не лакомился бутербродами с маслом и колбасой».
Аристарх провел мальчика взглядом к тому месту, откуда начинались густые кусты. После этого положил тяжелую рожу на лапы и закрыл глаза. Во сне он время от времени сладко вздыхал, и счастливая кошачья улыбка светилась на его поцарапанном, грязном писке.
Не иначе, Аристарху снились горы бутербродов и реки молока.
Проснулся кот от голоса бабы-яги.
— Ну как там наш пленник? — спросила она, сходя с крыльца.
Аристарх деланно потянулся, зевнул и безразличным голосом ответил:
— Пленник? А никак. Сидит себе и скучает. Привет тебе передает.
Кот надеялся, что после этих слов хозяйка пойдет дальше. Однако Ядвига Олизаровна направилась к погребу и склонилась над крышкой.
— Как ты там? — позвала она — Не замерз?
Ответа не было. Ядвига Олизаровна склонилась еще ниже. Тогда пораженно посмотрела на Аристарха.
— Слушай, так его же здесь нет!
— Конечно, нет — ответил верный кот, выглядывая уже из-за угла домика — и быть не может. Я его только что послал за молоком и бутербродами.
Ядвига Олизаровна остолбенела.
— Ты его отпустил?
Клюка, выпущенная ловкой рукой бабы-яги, со свистом рассекла воздух и подняла пыль в том месте, где только что находился Аристарх.
Однако тот выглядывал уже из-под куста бузины, который рос в противоположном конце дворика.
— Какой же ты стала несдержанной — укоризненно заметил он оттуда — Нервы у тебя никудышными стали. Лечиться надо.
— Сейчас ты у меня узнаешь, кому надо лечиться! — разъяренно воскликнула Ядвига Олизаровна — А ну, взлезай оттуда!
Но Аристарх уже спешно занимал новую позицию.
— Подожди, не горячись — замуркотел он из-за палисада — ты же меня даже не дослушала! А я дал ему полторы порции забывчивого зелья! И свой внутренний голос тоже послал с ним. Уж кто-кто, а он не даст ему думать о том, что может нам с тобой хоть немного навредить.
Ядвига Олизаровна с недоверием воззрилась на то место, где скрывался ее предусмотрительный воспитанник.
— Ты правду говоришь? — спросила она.
Аристарх выбрался из-под кустов и ударил себя в грудь так, что аж луна пошла:
— Да ты что? Разве я себе враг?
Ядвига Олизаровна прикрыла крышку и посмотрела в сторону Горобцов.
— Вообще ты прав — сказала она — и так с этой девочкой много мороки, а тут еще и он. Наверное, пусть переночует у себя дома, а там видно будет.
— А я? — завопил Аристарх — А мое молоко? А бутерброды?
— Никуда они от тебя не денутся — успокоила его баба-яга — Мы с тобой тоже пойдем в село. Осторожность никогда не помешает. Ох, чует мое сердце, что этот мальчик еще принесет нам хлопот!
— Ничего, нам не впервой. А что будем делать с ней? — спросил Аристарх, кивая в сторону окна, на котором мигали тусклые отблески огня.
— А мы нашу хату замуруем — сказала Ядвига Олизаровна — И станет она без окон и дверей.
Баба-яга вернулась к хате, трижды сплеснула в ладони и громко сказала:
— Тибель-канес-цвибель-клопсс!
Стена дома задрожала. Двери жалобно скрипнули и стали покрываться бледной матовой пеленой. Через минуту на них и на окна уже даже намека не было.
— Так-то! — удовлетворено сказала Ядвига Олизаровна — А теперь в село. И по пути заодно решим, что нам там делать.
Внутренний голос Аристарха
Мать уже вернулась из работы и хозяйничала у летней кухни. Оттуда доносились такие вкусные ароматы, что аж в голове затуманилось.
И мать, не прекращая работы, посмотрела на сына.
— Где тебя носит? — спросила она — И где это ты так измазался? В погребе, что ли, целый день просидел?
Но прежде чем Степан подумал, чтобы ответить, его уста уже произносили уклончивое «та-а», а ноги сами поспешили в дом. «Бедненький, голодный Аристарх — нашептывал ему внутренний голос — он столько мечтал о молоке, и ты немедленно его вынесешь. Несчастный, измученный Аристарх лишь однажды ел колбасу, и ты тоже вынесешь ее из хаты».
