Гости Анжелы Тересы - страница 71
Из водосточных труб лились целые потоки. Где-то скреблась и скреблась скрипучая ветка в стену дома. Таинственная ветка, в хорошую погоду ее никогда не увидишь.
В этот момент луч света прорезал одно из окон, задержался на потолке, забежал за угол и тут же исчез.
Обе женщины проводили его взглядом. Автомобильные фары. Сколько же это лет прошло с тех пор, как машина в последний раз заворачивала к ним во двор?
— Опять уехали, — прошептала Анжела Тереса.
Они прислушались.
— Нет, он наверно повернул… да, вот он, стоит у двери, — хрипло сказала Анунциата. Она стояла посреди комнаты, поворачивая голову направо и налево. Ей бы надо было прибрать Анжелу Тересу… Надо бы пойти и открыть… Надо бы… А она не двигалась с места.
В дверь громко постучали. Она очнулась и поспешила отпереть.
Там стоял Давид, пытаясь прикрыть Люсьен Мари от дождя. Они появились в комнате, как будто на улице их, как курица яйцо снесла темнота. Шофер вошел следом за ними с их чемоданами. Он засмеялся, они тоже засмеялись — для всех было таким облегчением добраться наконец до места, после путешествия по скользким, вязким горным дорогам. Они поздоровались за руку с Анунциатой, расплатились и попрощались за руку с шофером. Вместе с ними в дом ворвалось дыхание молодости и жизни, у Анунциаты прямо дыхание захватило: она только стояла и улыбалась. И все, конечно, пошло кувырком. Вместо того, чтобы пойти в парадную комнату, гости прямиком направились к открытой двери в кухню.
— Нет, нет, вот сюда, — попыталась отговорить их Анунциата. Но они не слышали, не желали слышать. Свет огня, как магнит, притягивал их к себе.
Женщина с белыми, как снег волосами, хрупкая и худенькая, поднялась со стула. Давид обнял за плечи Люсьен Мари и сказал:
— Вот моя жена, сеньора.
Анунциата с удивлением следила за тем, что происходило. Никаких тебе любезностей и приветствий, ни одной из подобающих случаю и положению фраз. Вместо этого обе женщины долго смотрели друг на друга, молча и испытующе. Потом их руки раскрылись сами собой, и они заключили друг друга в объятия.
— Вы пришли, — удовлетворенно кивнула Анжела Тереса. — Вы и в самом деле пришли.
Какая жалость, подумала Анунциата, ну до чего Анжела Тереса стала теперь непонятливой, не могла поздороваться с ними как-нибудь повежливее. И мантилья у нее сползла, а около уха выбилась седая прядка.
Но чета иностранцев, видимо, не обращала на это никакого внимания. Если бы Анунциата не знала, что Анжела Тереса едва с ними знакома, то могла бы подумать, что это свидание любящих родственников.
Они сразу же спросили о Жорди.
Анунциата кашлянула и тут же вмешалась:
— У меня готов суп, разрешите, я накрою вам в зале…
Молодая дама обратилась к мужу, а он сказал по-испански:
— А нельзя ли нам поесть здесь? Мы ужасно замерзли с дороги.
Анунциата пожала плечами и взглянула на свою хозяйку, хотя там ей нечего было ждать поддержки. Ладно, она сделала, что могла. А если они хотят есть, как поденщики, за кухонным столом — так пожалуйста, ей-то какое дело. Может быть, в ихней стороне так и принято. Дон Педро — никто кроме Анунциаты не думал о старике Фелиу как о доне Педро — ужас как бы осерчал, если бы увидел их в такой мужицкой обстановке.
Она налила им горячего супу, подала круглый хлеб и намекнула, что мужчина мог бы налить рюмочку из кувшина с темным вином.
Уговаривать их не пришлось, они устали и проголодались. Обе старые женщины с удивлением смотрели, с каким аппетитом угощались молодые; сами они ели, как птички в неволе. Это напомнило им о том времени, когда их дом был полон голосов, когда мгновенно опустошались горшки, и куски хлеба один за другим исчезали в широких белозубых ртах…
Анжела Тереса увидела больную руку Люсьен Мари и спросила участливо:
— Они вас пытали в тюрьме?
Люсьен Мари спрятала больную руку в колени. Барселонский врач снял у нее с руки повязку и сказал, что рану можно считать залеченной. Красный, распухший, лучеобразный шрам вскоре побледнеет, а со временем и совсем исчезнет. А если останется, так потом можно будет сгладить его с помощью пластической операции.
