— Да, я знаю, я историк. Но это было не очень рационально. Три года тратилось на самое начальное обучение. Четыре класса тогдашней школы десятилетний ребенок мог пройти в один год.
— Дети поступают к вам ничего не зная?
— Нет, они все обладают элементарными знаниями. Не имеет смысла тратить время на азбуку и арифметику. Это должны дать дошкольные заведения.
— Сколько лет надо учиться в комбинате?
— Пять.
— И за пять лет они получают подготовку для любой деятельности, как вы сказали?
— Конечно! Этого вполне достаточно.
— Видимо, — сказал Второв по-русски, — современные дети значительно развитее, чем были мы.
— Это именно так, — подтвердил Волгин. — Я давно убедился, что мозг современных людей, сообразительность, память — все стало иным, качественно отличным от наших.
— Если так, наше дело плохо, — сказал Второв.
Волгин вздрогнул. Второв высказал мысль, которая давно уже тревожила и волновала его самого.
Электра не обратила внимания на обмен фразами, которых она не поняла.
— Здесь, — сказала она, — аудитория для детей младшего возраста, первого года обучения, второй половины — по математике.
Они вошли в просторное помещение ослепительной чистоты, залитое ярким светом… И все трое невольно остановились в изумлении. Аудитория была полной копией хорошо им знакомых школьных помещений. Так же стояли парты (только несколько более удобные), столик преподавателя, а на стене висела большая черная доска. Показалось, что они снова очутились не в девятом веке Новой эры, а в своем, давно канувшем в Лету.
— В конце концов, — сказал Второв, — что тут удивительного? Одно и то же назначение приводит к внешнему сходству.
Не все, однако, было тем же. Электра сказала, что это аудитория первого года обучения, а на стене они увидели таблицы логарифмов. По обеим сторонам доски стояли небольшие, овальной формы ящики, в которых Мельникова и Второв без труда узнали простейшие электронно-счетные машины. Сбоку от места преподавателя стояло кресло, а на столике они заметили диск телеофа. Волгин спросил, зачем здесь телеоф.
— Мы часто пользуемся услугами крупнейших математиков, так же как и ученых других специальностей, — ответила Электра.
— В первый год дети проходят курс математики, включая логарифмы? — спросил Второв.
Волгин с трудом сумел перевести этот вопрос. Ему пришлось даже прибегнуть к жестам.
Но Электра легко поняла его.
— Да, — ответила она. — Элементарную математику дети проходят за один год.
«Элементарную!»
— Я уже сказал, — вздохнул Второв, — тем хуже для нас!
— А другие предметы? — спросил Волгин. — Например, физику, химию, биологию…
— Я немного боюсь обидеть вас, — сказала Электра с обычной откровенностью современных людей, — но дети изучают все, что вы проходили за весь курс школы, за один первый год. Ведь и у вас было то же положение относительно более древних веков.
— Вы не только не обижаете нас, но даже льстите нам. Впрочем, я говорю о себе. У них, — Волгин показал на своих спутников, — возможно, было уже иначе… А существуют высшие школы?
— Вы хотите сказать, институты? Да, они существуют — для тех, кто хочет стать инженером, ученым или исследователем. Или, например, космодиспетчером, врачом и так далее. Комбинаты дают знания, достаточные для работы в любом месте, с любыми машинами, но не больше. Нам пора идти в зал, — прибавила Электра.
— Знаете что, мои дорогие, — сказал Второв, когда они вышли из аудитории, — после этого я здорово боюсь встречи с такими детьми. Как бы нам не сесть в преогромную лужу.
Волгин, не задумываясь, перевел эти слова Электре.
— Они будут интересоваться вашим веком, — сказала она. — Не думаю, что могут возникнуть затруднения.
— А вот я так определенно это думаю, — Второв вздохнул вторично.
— И я, — сказала Мельникова.
