Волгина удивили слова «частный дом», произнесенные Владиленом. Они звучали совсем по-русски, и их поняли все, кроме Вильсона.
— Разве у вас существует частная собственность? — спросил Второв.
— Собственности не существует, но есть частное владение. Дом принадлежит человеку, пока он в нем живет. То же и со всем остальным. Тот костюм, который сейчас надет на вас, принадлежит не всем, а только вам, не правда ли?
— Я думал, что слово «частный» давно забыто.
— Оно не хуже других и означает то, что надо. Можно сказать «личный» — это одно и то же.
— Слова остаются, но меняется смысл, — заметил Котов.
— Совершенно верно.
Когда обед кончился, Владилен сказал:
— Можно убрать!
И рама, как называли верхнюю часть стола, снова исчезла. Но на этот раз она опустилась не столь стремительно, и они смогли проследить за ее движением. На месте рамы тотчас же появилась другая — пустая и чистая.
— Хотелось бы посмотреть, как все происходит там, внизу, — сказал Котов.
— Я думаю, это можно будет устроить. Но входить в это помещение нельзя без механика, — пояснил Владилен.
— Все же мне кажется, что народу на улицах не так много, — заметил Второв, когда они вышли из столовой. — Население Ленинграда, вероятно, во много раз увеличилось с нашего времени, а раньше людей было больше.
— Сейчас самая рабочая пора, — сказала Мэри, — Люди на работе. А что касается количества населения, то полгода назад в Ленинграде было восемнадцать миллионов четыреста сорок одна тысяча человек.
— Откуда вы знаете так точно?
— Это моя специальность. Я работала в статистическом управлении. Чтобы обеспечить людей всем необходимым, надо знать количество населения в каждом населенном пункте. Учет ведется постоянно. Иначе поток продукции может оказаться недостаточным или чрезмерным.
— Вероятно, заводы работают всегда не на полную мощность?
— Разумеется. Резервы обязательны, на случай непредвиденного увеличения населения. Но случается, правда, редко, что заводы приходится загружать полностью.
— Как же поступают в таких случаях? Строят новые?
— Иногда. Но это не так просто. Завод не построишь в один день. Если количество населения грозит превысить емкость города, а на постройку новых домов и заводов нет времени, город закрывают, то есть желающим въехать отвечают, что места нет. Или же обращаются к уже живущим с просьбой переехать в другой город. Обычно на такую просьбу отзывается больше людей, чем нужно. Ведь никто не связан местом работы, трудиться можно везде. В настоящий момент Ленинград имеет резерв на полтора миллиона человек.
— Еще раз, — улыбнулся Второв, — откуда вам известна эта цифра?
— Я уже сказала, что моя профессия, и любимая при этом, — статистика. Сейчас я не работаю по специальности, меня прикрепили к Дмитрию, а теперь и к вам. Но привычка заставляет меня ежедневно прослушивать сводки.
— И вы их запоминаете?
— Невольно. Хорошая память необходима работникам статистических управлений.
— Выходит, — сказал Волгин, — что я оторвал тебя от любимого дела. Мне очень жаль.
— Я сама предложила свои услуги. Для дочери Люция это было естественно. И потом любая работа приятна, если она приносит пользу.
— Пребывание возле меня ты считаешь работой?
— А разве не так? Ведь я делаю не личное, а общественное дело.
Волгин был обескуражен такой откровенностью.
— Если так рассуждать, — сказал он, — то и мы, которые ничего не делаем, а только осматриваем Землю, заняты работой.
— Вы на особом положении. Но, в сущности, вы заняты полезным трудом. Вы знакомитесь с жизнью того общества, в котором будете трудиться. Вас можно сравнить с подростками, которые еще не работают, а учатся. А ведь про них нельзя сказать, что они ничего не делают.
— Допустим, — вмешался в разговор Владилен, — что ты сидишь в кресле и читаешь книгу или смотришь ее. Как ты считаешь, чем ты занят?
— Отдыхом.
— Не совсем так. Книга расширяет твой кругозор, дает тебе новые знания, а следовательно, делает тебя более полезным членом общества.
— Тогда и отдых, и питание — все работа.
— Безусловно. Человек всегда трудится, так или иначе. Абсолютно ничего не делать невозможно. Это смерть.
