Они тихо подкрались к постели, но ни один не решался разбудить маму. Все беспомощно стояли некоторое время, пока роженица с соседней кровати не позвала:
— Фицек!
Жена Фицека раскрыла глаза.
— Что это, во сне? — озиралась она, но вдруг села, улыбнулась и протянули руки к Банди: — Ребята! Когда вы пришли? С кем? Где отец? — и привлекла к себе сыновей одного за другим, гладила их по голове.
— Мы одни пришли! Папа не знает, — сказал Отто.
— Не говорите ему, — прибавил Мартон.
И, как будто ожидая только этого, в дверях палаты появился Фицек.
— А вы, сопляки, как сюда попали? — Но он не сердился, присел на кровать, вытащил апельсин из кармана и отдал жене.
«Ну, этого папу никогда не угадаешь», — подумал Отто.
— Японец взялся кумом быть! Через три дня ты выпишешься, в воскресенье будут крестины. Он сам позаботится обо всем.
Жена снова улыбнулась. Ее сейчас не занимали крестины.
— Посмотрите на брата, — сказала она. — Отто, не криви рот, и ты был таким же красным. Стыдно!
Затем она очистила апельсин и разделила ребятам, только одну дольку проглотила по настоянию Фицека, — ведь она родила, а не дети, и если дети желают апельсинов, то и дома могут поесть, он заботится о них…
4
Крестины происходили так.
Утром жена Фицека вымыла комнату, надела на новорожденного чистую распашонку, завернула его в чистые пеленки. Затем погнала ребят умываться.
В десять часов появился Нос, таща под мышками восемь кило мяса и в веревочной сумке три больших каравая хлеба, лук, паприку и кастрюльку масла.
— Сударыня, Японец просит приготовить гуляш.
— Из всего этого мяса?..
— Да! Ни кусочка не откладывайте. Японец сказал, что взвесит гуляш.
— Да ведь у меня и кастрюли подходящей нет…
Нос взглянул на нее.
— Кастрюли? — спросил он. — Кастрюли?.. Ну, погодите, сейчас принесу.
И через час возвратился с огромной новой кастрюлей, покрытой голубой эмалью.
— Во сколько же обошлось? — спросила жена Фицека.
— В пять минут! — ответил Нос.
Она либо не слыхала, либо не желала слышать ответ. Нарезала мясо, поставила тушить лук. Из кухни шел вкусный запах жареного лука; даже соседи и те заглядывали.
Обед был готов. Пришли «ребята» — Нос и остальные, которые вывезли тогда г-на Фицека из маленькой мастерской. Комната оказалась мала. Стол вытащили во двор. Нос пошел к соседям за тарелками, приборами, стульями. Достал он и два стола. «Ребята» вынули из карманов салфетки и положили их рядом с приборами. Даже кресло притащили со второго этажа и поставили во главе стола.
— Сколько же вас будет? — спросила жена Фицека при виде суеты и приготовлений.
— Нас самих тринадцать. Японец скоро придет. Пиво принесет. Эй, карапузы, идите на улицу и стерегите Японца! Если идет, крикните.
Отто и Мартон выбежали за ворота и стали смотреть один вправо, другой влево, не идет ли дядя Японец. И неожиданно с улицы Вершень показалось шествие: впереди шел г-н Фицек с большим медным краном и насосом в руке, за ним — Японец, окруженный семью-восемью грузчиками и яссами, среди которых был и долговязый Флориан. Японец тащил на плече огромную бочку, которая почти заслоняла его громадную фигуру, а в руках свиты звенели бокалы. Г-н Фицек, который шагал впереди Японца, несшего столитровую бочку, казался еще меньше, чем был на самом деле. Он шел и размахивал высоко поднятым медным краном.
Ребята вбежали во двор.
— Идут!.. Идут!..
И Нос встал посреди двора, держа в руке дубину со свинцовым набалдашником, позади него выстроились яссы, расставлявшие до этого стулья и столы. Когда бочка, под ней Японец и за ним свита вошли в ворота, Нос высоко поднял палку и начал:
И стоявшие за ним, сложив рупором руки, загремели:
И снова Нос с высоко поднятой палкой:
Соломинка в воде, в воде…
Вторую строчку подтягивала вся свита:
А нас ведут к тюрьме, к тюрьме!
Японец с бочкой на плече остановился. Перед ним — низенький г-н Фицек, по бокам — яссы. Бокалы зазвенели, затем наступила тишина.
Заговорил Японец:
— Где роженица?
Разрумянившаяся жена Фицека вышла из квартиры.
— За здоровье роженицы! — крикнул Японец и снял с плеч огромную бочку пива.
