Отец Фехери был биржевиком. Что это означало, Мартон не понимал, и Имре тоже мог объяснить это только таким образом: «Папа покупает бумаги и через две недели продает их». Квартира у них была большая, и в комнате Имре — у мальчика была своя комната — валялось много игрушек. После школы Мартон приходил и играл с Имре, они разговаривали — чаще всего о том, какие они будут, когда вырастут. Однажды Фехери рассказал Мартону, что он был с родителями в театре и видел пьесу, в которой жена изменяет своему мужу, и муж сначала плачет, потом становится грустным и, наконец, кончает самоубийством.
— Что значит изменяет? — спросил Мартон.
— Другого любит, — отвечал Фехери.
— А почему же она не выходит за того замуж?
Фехери пожал плечами.
— Потому что она уже вышла.
Мартон задумался, а потом предложил:
— Давай и мы напишем пьесу.
— Это можно, — ответил Фехери.
— Вместе.
— Вместе — лучше всего. Если ты чего-нибудь не вспомнишь, так я скажу.
— А о чем будем писать? — спросил Мартон.
— О том, что я видел, — ответил Фехери, — жена изменяет мужу, и муж кончает самоубийством.
— Ну ладно, — согласился Мартон. — А где ее поставят?
— В детском театре, — ответил Фехери.
— Есть детский театр?
— Ну конечно. Я уже два раза там был.
Они вырвали из тетради несколько страниц и на первой странице написали: «Муж, которому изменили. Драма в трех действиях. Писали Имре Фехери и Мартон Фицек. Действующие лица…» Они начали спорить об именах действующих лиц; о первом имени проспорили добрых полчаса, о следующем значительно меньше, а о последнем уже совсем не спорили. Потом приступили к описанию места действия. Страница была почти исписана. Тогда написали еще: «Первое действие. Муж: Моя жена, наверное, изменит мне. (Хватается за револьвер.) Я застрелюсь. Нет. Еще подожду! (Плача, падает на стул.)» Перевернули страницу, написали: «Вторая страница» и решили продолжать пьесу на следующий день. Потом о тетради больше никогда не вспоминали. Но в школе они рассказывали, что написали пьесу.
Мартон останавливался на улице перед колонкой с плакатами и разглядывал театральные афиши; он мечтал, как на афише будет напечатано: «Муж, которому изменили. Писал Мартон Фицек». Что такое театр — этого он не мог себе представить.
Итак, они очень дружили с Фехери, это была дружба на всю жизнь, и когда Мартон ушел из реального училища, он сказал Фехери:
— Я все-таки буду приходить к тебе каждый день. Мы и дальше останемся вечными друзьями. Правда?
— Правда, — ответил Фехери.
Они стояли на улице Буйовски. Потом взялись под руку и пошли домой.
Через неделю, когда Мартон позвонил к ним, дверь открыла мать Фехери и, стоя на пороге, попросила мальчика не приходить больше к ее сыну, потому что он в этом не нуждается.
Мартон на другой день поджидал своего закадычного друга перед реальным училищем. Он рассказал ему о вчерашнем происшествии, сердце мальчика колотилось.
— Ты, Имре, не знаешь, наверное, почему я не был вчера у тебя… Твоя мама сказала мне, чтобы я не приходил больше к тебе. Ты, наверное, не знаешь об этом…
— Нет, знаю, — ответил Фехери.
— Знаешь? — спросил Мартон, холодея.
— Да.
— Послушай, Имре, — сказал Мартон, сдерживая слезы, — мы можем встречаться на улице, если твоя мама не пускает меня в квартиру… Но почему она не пускает?
— Потому что ты ходишь в начальную школу… и у твоего отца уже нет кофейной, и он не может вносить плату за учение.
— Ну ладно, — сказал Мартон. — Так будем встречаться на улице.
— Этого нельзя, — запротестовал Имре.
— Почему? И это называется вечная дружба? — спросил Мартон с горечью.
Фехери не ответил. Он почти не смотрел в глаза Мартону. По дороге купил рахат-лукум и не угостил им Мартона. Наконец все-таки пообещал, что в три часа придет на улицу Дамьянича и тогда они договорятся о дальнейшем.
— Потому что нельзя так сразу расстаться, — говорил Мартон. — Так сразу… подумай сам…
— Хорошо.
Мартон пришел на свидание. Фехери не явился. Прождав около часа, Мартон отправился к дому Фехери, но не посмел позвонить. Продрогнув — стоял уже дождливый, прохладный ноябрь, — он зашагал домой.
…Мальчик попал к дяде Иллешу. Он переехал к нему в лавку. Ему было почти приятно покинуть район, вернуться опять в Йожефский район, в начальную школу Чобанц, туда, где не живут ни Фехери, ни Манци.
