В субботу вечером он приносит домой жалованье, из которого берет только на профессиональный взнос и на газету, кроме того — еще двадцать крейцеров «на непредвиденные расходы». Но в большинстве случаев он возвращает жене и эти деньги, потому что он не курит, не пьет и всюду ходит пешком.
Привык он и к воспаленным глазам своей жены, и хоть редко ласкает ее, но все-таки каждые два года мир обогащается новым Франком. Правда, больше половины Франков перекочевывают на кладбище, не достигая двух лет, и этим ухудшают статистику Будапешта. А дети простого подручного пекаря, несомненно, не имеют на это права.
Антал Франк привык к тому, что в пекарне бегают тараканы, что в хлеб кладут больше картошки, чем это полагается согласно предписанию; привык он и к своей лежанке в пекарне, на которую после обеда взбирается соснуть на часок. Ноги его настолько привыкли к стоянию возле печки, что, даже когда он идет по улице, он все-таки расставляет носки врозь, и поэтому за полкилометра можно узнать, что идет пекарь. Привык он и к тому, что ежедневно приносит своей семье два кило хлеба и может покупать по себестоимости до десяти булок.
Словом, Антал Франк за свою жизнь привык ко многому.
Он никогда не был шумным человеком. С женой своей он тоже познакомился тогда, когда она больше всего нуждалась в его тихих словах сочувствия.
Елена была дочерью провинциального булочника, у которого когда-то работал Франк. Она забеременела, но человек, который был отцом ее ребенка, носил слишком высокое звание для того, чтобы жениться на ней. Провинциальный булочник хотел убить свою дочь, и тогда вступился Антал Франк. Он заявил, что готов жениться на Елене, если ее отдадут за него. Отдали. И после свадьбы, если можно было назвать свадьбой эту грустную церемонию, их обоих выгнали.
Затем Антал Франк понял, что с женой он не имеет ничего общего, но ввиду того, что она родила одного ребенка авансом и затем аккуратно рожала каждые два года, он остался с ней, только чувствовал себя дома чужим и поэтому ежедневно после работы уходил в союз.
Если бы кто-нибудь неожиданно спросил его, он, вероятно, не мог бы сказать точно, сколько у него детей. Была Боришка — дочь чужого, ей было уже четырнадцать лет; была Этелька; за ней следовала бы Эржебет, если бы одиннадцать лет тому назад она не перекочевала на кладбище; Йошке было десять лет, за ним шел девятилетний; семилетней недоставало — она тоже умерла шесть лет тому назад; затем шел пятилетний Шандор, трехлетний Петер, и недавно Франк унес под мышкой на кладбище годовалого Андора.
Анталу Франку было сорок лет. Утром он молча вставал, вечером молча ложился. Иногда он целые недели не подавал голоса. Если ему не нравилось что-нибудь, он только тихо покашливал и тут же уходил.
Отец Елены, провинциальный булочник, жил в довольстве, наживался, но об «этой» своей дочке и слышать не хотел.
Елена прочла два-три романа, и ей представлялось, что любовь — это самое чудесное во всем мире. Кто-то преподал ей любовь… Первую неделю Елена чувствовала, что она счастлива, на пятую неделю этот «кто-то» покинул ее, беременную, исчез так же быстро, как появился. Затем она справила свадьбу с худосочным, молчаливым Анталом Франком. С тех пор Елену, в сущности, ничто не интересовало. Жила она потому, что больше ничего не оставалось. Дети ее растут, живут, умирают. Сама она опустилась, глаза постоянно воспалены, квартира грязная. Но этого уже никто не замечает, ее муж Антал Франк привык к этому. Он приходит, ест и идет в союз.
2
В том же доме, двумя этажами ниже, жила акушерка — необычайно подвижная женщина маленького роста. На парадном висела вывеска — облачко и склонившаяся на него ангельская головка с глазками, уставившимися в небесную синеву. Над головкой надпись: «Анна Хедвиг. Дипломиров. акушерка».
Одни утверждали, будто ангельская головка возвещает, что рождающиеся дети прибывают с неба. Другие, не такие идеалисты, говорили, что ангельская головка означает не прибытие с неба, а, наоборот, отбытие на небо, или, как говорили в простонародье, «производство ангелов». Анна Хедвиг занималась и тем и другим: то она помогала найти дорогу ангелу, желавшему стать земным существом, то с помощью инструментов и за баснословную цену производила ангелов из готовых родиться потомков земных существ. Она вела, так сказать, товарообмен с небом, и в небесной бухгалтерии ею, вероятно, были довольны. Анна Хедвиг значительно больше ангелов транспортировала с земли на небо, чем спускала с неба на землю. И что удивительнее всего, первое оплачивалось гораздо лучше. Ничего не поделаешь! Видно, ангелами быть приятнее. На небесах условия, должно быть, лучше, чем здесь, на земле, и поэтому добраться туда обходится дороже, чем приехать оттуда на землю. «Хватит с меня и того, что я попал на эту скверную землю», — говорил ангел, ставший человеком, и, понятно, более скупо вознаграждал акушерку.
