И пальцами, дрожащими от радости, он вытащил из внутреннего кармана сложенную бумагу и начал читать по складам:
«ДОГОВОР НА СДАЧУ В АРЕНДУ
1. Заключает с одной стороны — Шандор Вайда, с другой стороны — Ференц Фицек. Вышеупомянутые лица сегодня уславливаются, что, начиная с 12 октября, г-н Фицек берет в аренду у Шандора Вайды кофейную на улице Луизы в доме № 4…»
Господин Фицек остановился.
— Ну Берта, ну…
Жена кивала головой. Восторг мужа охватил и ее. Г-н Фицек продолжал читать по складам:
— «2. За аренду он платит полтора форинта в день. Все расходы идут за счет г-на Фицека».
«Ну конечно!» — сказал я.
Фицек снова нагнулся к бумаге:
— «3. Господин Фицек обязан заведовать кофейной, вкладывая в это дело все свои знания и умение для того, чтобы кофейная в самом скором времени пошла бы хорошо».
Можете быть уверены, господин Вайда, я и моя жена сделаем все.
«4. Договор в любое время может быть расторгнут обеими сторонами».
«Оставьте, господин Вайда! Для чего этот пункт? — сказал я. — Я никогда в жизни не расторгну договора. Ну, если вы пожелаете, то ничего не поделаешь». Верно, Берта?
«…И после расторжения договора г-н Фицек обязан освободить помещение в две недели и всю обстановку передать, согласно описи, г-ну Шандору Вайде или новому арендатору».
Это пустяки! — продолжал комментировать г-н Фицек. — Сам Вайда сказал, что это нужно только потому, что этот пункт имеется в каждом договоре.
«5. Стоимость аренды выплачивается г-ном Фицеком Вайде в конце каждой недели. Плату домовладельцу за помещение г-н Шандор Вайда вносит авансом.
Шандор Вайда, Ференц Фицек
Будапешт, 4 октября 1911 года».
Господин Фицек передал бумажку жене.
— Берта, знаешь, что ты держишь в руках?.. Мое счастье! Наше будущее. Конец стирке — для Гольдштейнов и для себя. Конечно! Но теперь тебе надо постараться. В особенности тебе. Такой кофе вари, что, если кто раз попробует, всю жизнь не забудет. Чтоб горючие слезы проливал, если ему больше не удастся такого отведать. Такое пирожное с орехами и а маком испеки, что, если крошка упадет на пол, посетитель пусть нагнется ее поднять. От этого зависит, Берта, все. Остальное я устрою. Я осмотрю помещение. Там две комнаты выходят во двор. Одну под кухню приспособим, в другой жить будем. Ты на кухне готовишь, а я обслуживаю. Ребята по утрам будут молоко разносить по домам. После обеда — кофе. Хоть немного пользу увижу от них. Ну, Берта! Что ты скажешь на это? Это называется муж… верно?
Жена Фицека, все еще не понимая до конца, о чем речь идет, согласилась, что это будет очень хорошо: бог послал им счастье.
— Я чувствовала, что какое-то радостное известие будет. Вчера у меня в левом ухе звенело, а сегодня утром правая ладонь чесалась.
…Через неделю кофейная открылась. Янош Пацер раз пятьдесят в день выбегал из своей кофейной и смотрел, что творится напротив.
— Этот негодяй Вайда, — проворчал он, — и сюда пришел… Этакий негодяй!..
По комплекции г-н Пацер напоминал г-на Фицека, только усы у него были длиннее, светлее и гуще. Когда-то давно г-н Пацер был сапожником, но кофейную он держал на улице Луизы уже около десяти лет. Все портные-подмастерья района и все старьевщики с площади Текели ходили к нему завтракать и ужинать, и даже иногда, если с деньгами у них бывало туго, они приходили вместо обеда пить кофе. В кофейной профессиональный союз портных открыл стол, где принимались членские взносы и подписка на газету. Г-н Пацер сам подписался на три экземпляра «Непсавы». Он очень уважал мнение профессионального союза. Эрне Маллом, председатель союза портных-подмастерьев района, мог есть гренков сколько угодно и платить за них только в конце недели. Когда г-н Пацер и его рыхлая жена клали жарить хлеб для гренков Маллома, они нарезали большие куски, особенно усердно натирали хлеб чесноком и обильней намазывали маслом…
Господин Пацер стоял на улице перед своей кофейной и смотрел, как устраивается г-н Фицек и какие вывески он прикрепляет над дверью. Две недели назад они еще разговаривали друг с другом, но теперь, когда г-н Фицек стал конкурентом, прервали все дипломатические отношения.
