— Класс, — подвел итог Хукер.
Было шесть-тридцать, и уже темнело. Дождь все еще лил. У меня не было машины, а от голодной смерти меня отделяла только бутылка пива. И даже хуже того: я подозревала, что если открою ее, то придется делиться с Хукером.
— У тебя есть какие-нибудь версии? — спросила я Хукера.
— Великое множество.
— О том, как найти Билла?
— Нет. Таких идей нет ни одной. На уме все больше еда и секс.
— Идеи насчет секса можешь оставить при себе. А я бы не отказалась послушать, что там насчет еды.
Хукер вытащил из кармана брюк ключи от машины.
— Для начала думаю, нам стоит заняться кое-чем.
Я подняла бровь.
— Кое-чем — это едой, — уточнил Хукер.
Мы поехали в закусочную на Коллинз-авеню. Там мы занялись пивом и бутербродами, картофелем-фри и луковыми колечками, а на десерт — шоколадным тортом. В меню значилась и более здоровая пища, но ей мы не уделили внимания.
— Всеамериканская кормежка, — заметил Хукер.
— Ты здесь когда-нибудь обедал с Биллом? Как ты думаешь, здесь его кто-нибудь знает?
— Найди самую хорошенькую официантку, и, спорим, она знает Билла.
У меня с собой было фото. Снимок улыбающегося Билла, снятого около большой рыбины на огромном крюке.
Официантка принесла на наш столик чек, и я показала ей фото.
— Вы его знаете? — спросила я.
— Конечно. Его все знают. Это Дикий Билл.
— Мы собирались тут с ним встретиться, — сообщила я. — Может, пришли не вовремя и пропустили его?
— Нет. На днях я его не видела. И в клубах, где он зависает, тоже его не видела.
Покидали мы закусочную под прояснившимся небом. Дождь прекратился, и город парил, высыхая.
— Здорово ты врешь, — произнес Хукер, когда мы пристегивали ремни в «порше». — В сущности, ты ужас как убедительна.
Он повернул ключ в зажигании, и машина, заурчав, пробудилась к жизни. Когда растешь в гараже, то учишься с ходу оценивать механизмы, и я испытывала потрясение всякий раз, лишь стоило Хукеру завести мотор «порше». Кстати о ненависти к НАСКАР: была я на паре гонок. В прошлом году в Ричмонде. А за год до того в Мартинсвилле. Мне бы не хотелось никому признаваться, что случилось со мной, когда все эти парни завели моторы в начале заезда, но я почувствовала такое удовольствие, какое ни одному мужчине не удалось доставить мне в постели. Конечно, может, я просто спала не с теми мужчинами.
— Что сейчас? — захотел знать Хукер. — Хочешь сегодня вечером еще посветить этим фото?
День был длинным и трудным с полным набором ужасных моментов, начиная со взлета в Балтиморско-Вашингтонском международном аэропорту. Ничто не оправдало моих надежд. Кеды намокли, юбка измялась, и мне требовалась мятная зубная паста. Хотелось бы думать, что день не может быть хуже, но я знала, что хуже быть очень даже может.
— Конечно, — ответила я. — Давай продолжим.
Мы были на Коллинз, держа направление на юг. Здания в стиле ар деко по-вечернему светились, и повсюду сверкали неоновые огни. На улице было на удивление мало людей.
— А где же ночная жизнь? — спросила я. — Я думала, что увижу больше народа.
— До полночи ночная жизнь не начнется.
Полночь! В полночь я буду в отключке. Не могу вспомнить, когда в последний раз я была так поздно на ногах. Возможно, накануне Нового года три года назад. На свидании с Эдди Фалуччи. Тогда я была совсем зеленой. Я опустила зеркало, чтобы взглянуть на свою прическу и пронзительно взвизгнула, узрев себя.
Хукер резко дернулся вправо, запрыгнул на тротуар, и, проехав юзом, остановился.
— Ой, — произнесла я, врезавшись в ремень безопасности.
— Что, к чертям собачьим, это было? — спросил Хукер.
— Что именно?
— Этот визг!
— Это были мои волосы. Они напугали меня.
— Ты чокнутая! Я из-за тебя чуть машину не разбил! Думал, на дороге какое-нибудь тело валяется.
— Видела я, как ты водишь. Ты все время бьешь машины. Нечего все на меня сваливать. Почему ты не сказал мне, что у меня на голове кошмар?
Хукер осторожно отъехал от тротуара и зыркнул на меня взглядом.
— Я боялся, что это так и должно выглядеть.
— Мне требуется душ. И срочно нужно переодеться. А еще поспать.
— Где ты остановилась?
— В квартире Билла.
— Ты шутишь?
