Раньше нужно было оставлять свою обувь в приемной. Полы во Дворце устланы самыми красивыми коврами, какие только можно найти в Аравии. Дорак был на них помешан. Я не разделяю его пристрастия, так что мы шагаем к комнате с табличкой «БАЗА» в нашей уличной обуви, не обращая никакого внимания на бесценные ковры.
Мэгс находится на дежурстве. Она — еще одна из находок Дорака. Бесспорно лучшая секретарша. Без нее я как без рук. Когда мы входим, она поднимает глаза и улыбается. Я никогда не говорил ей правду о себе, но она достаточно повидала, чтобы сделать нужные выводы.
— Рада вашему возвращению, сэр, — приветствует она меня. — Набралось много документов, которые надо подписать, когда вы закончите с мистером Карлом и его друзьями.
— Почему вы не дали их на подпись Джико, когда он был моим заместителем?
— У меня было такое чувство, что он долго там не задержится, — отвечает она. Потом дерзко спрашивает: — Может, мне стоит узнать, принимает ли он посетителей?
— Уверен, что он найдет для нас время.
Ворвавшись без стука, я нахожу Кахала, Джико и двух их пособников изучающими карту на столе, занимающем почти всю комнату. Четверо дюжих гвардейцев стоят около окон. Увидев меня, они поднимают оружие, но потом опускают, когда Франк щелкает пальцами.
— Добрый лень, джентльмены. — Я лениво улыбаюсь, глядя, как у них отваливаются челюсти. — Надеюсь, что не прервал вас на важном месте?
— Ты… ты… — Кахал глотает воздух и делает два непроизвольных шага назад, как будто видит какого-то жуткого монстра. Что, кстати, вероятно соответствует истине.
— Вы четверо — вон отсюда! — рявкает Франк гвардейцам, стоящим у окон.
Они растерянно смотрят сначала на него, потом на десятерых мужчин, стоящих сзади, и, покорно кивнув, испаряются.
Я придвигаю свое кресло и тяжело опускаюсь в него.
— Но мы ведь убили тебя, — стонет Джико, и его лицо становится мертвенно-бледным.
Один из мужчин слева от него плачет. Другой в оцепенении трясет головой. Кахал устремляется к окну. Если бы оно было открыто, он, вероятно, перегнулся бы через балкон и не заставил нас тратиться на пулю.
— Бывают люди, которых трудно спровадить на тот свет, — негромко говорю я.
— Мы убили тебя, — повторяет Джико, упорствуя до последнего, — ты мертв. Я сам тебя вытолкнул. — Он умоляюще смотрит на Франка и Джерри. — Мы убили его!
— Время возвращать долги, — бормочет Франк и подает сигнал.
Гвардейцы окружают изменников.
— Нет! — истошно вопит Джико, стараясь прорваться ко мне. — Ты мертв! Мы убили тебя! Мы…
Гвардеец бьет его прикладом по затылку, и он валится на пол. Остальные легко подчиняются, даже обычно неистовый Кахал Санпедро. Я ожидал этого эффекта, всегда производимого моим возвращением из мертвых.
— Отведите их во двор, — говорит Франк, и гвардейцы вытаскивают из кабинета пленников и ведут по коридору к лифту. Казнь будет короткой и без всяких церемоний. Мне нет необходимости присутствовать.
— Рады возвращению? — спрашивает Джерри.
— Разве может что-нибудь сравниться с домом? — отвечаю я, проверяя кресло, чтобы убедиться, что Джико его не попортил.
— Конечно, хотелось бы остаться и поболтать, — говорит Франк, — но у меня работа. Три года — большой срок. Потребуется кое-какое время, чтобы снова войти в курс дела.
— Ты сможешь, — уверенно говорю я и, когда он направляется к двери, окликаю его: — И последнее. Есть одно фото — хотелось бы, чтобы ты на него взглянул.
— Тот парень, о котором вы спрашивали раньше?
— Да.
Накануне своего убийства, узнав о замыслах Джико Карла и его компаньонов, я позвонил Франку, чтобы спросить, готов ли он вернуться на пост начальника гвардейцев. Во время телефонного разговора я захотел проверить, помнит ли он Паукара Вами — самого зловещего и необычного Аюмаркана Дорака, не считая меня. Я спросил, помнит ли он знаменитого серийного убийцу, который терроризировал этот город и работал на Кардинала. Он не помнил, но, возможно, фото вызовет в нем какие-то воспоминания.
— Снимок был сделан в прошлую субботу. — Я шарю в ящиках в поисках фото и бросаю его через стол. — Он стоял совсем близко от камеры наблюдения и пялился в нее целую минуту.
