— Тихо-то как...
— Как в лесу.
— Вот, помню, выезжали на Волгу, рыбачить... Так там же бор, то же самое, по вечерам тишь, как будто затычки в ушах. Сердце бьется — и то за метр слышно!
— А заметили, народу как мало на улицах. Куда делись — в спячку, что ли, впали?
— Может, вуаль на них действует?
— Какая вуаль? Просто из города сбежали. Кишка тонка оказалась.
— А у нас?
— Стойте! — сказал Влад. — Подождите. Мы ведь не зря тут собрались, так ведь? Хотели решить, что делать дальше.
— А что тут решать, Владик. У нас два пути: один — это оставить все как есть и жить дальше...
— Это я не смогу, — молвил Белоспицын с тяжкой печалью, — не доживу, небось.
— ...а второй... второй — это бросить все и линять прочь из города. Как остальные.
— Линять? — спросил Владислав. — Куда?
— Туда, где нам не будут угрожать вспороть живот ритуальным ножом, — произнес Дивер. — По-моему, вполне весомый повод, чтобы поскорее покинуть город. В конце концов, я уже давно это предложил.
— Город сошел с ума. Целый город сошел с ума...
— Не тушуйся ты так, Саня, ни к чему это.
— Вот выберемся, на Волгу тебя свожу. Там такие сомы — во! Не поверишь.
— ...собачьим эти подземелья. Выберусь, капусту буду разводить, как дачники.
— Кстати, что с дачниками?
— Их провал напугал, — сказал Севрюк, — по ночам оттуда какая-то гнусь полезла. Стала дачи громить, на хозяев нападать. Говорят, кого-то уволокли. Так что нет там почти дачников. Все у нас, в Верхнем городе. Некоторые даже бомжуют.
— А я тут одного видел! — добавил Степан. — В зипунке, в треухе драном, в башмаках каких-то столетних — и бежит! Представьте себе, бежит вдоль улицы все дальше, дальше и словно усталости не чует. Ну, прям бегун-марафонец! Так и скрылся с глаз бегом! Вот оно как бывает...
Влад обхватил голову руками, слушая излияния соратников. Те просто не закрывали рта, подробности городской жизни — иногда смешные, иногда безумные — били из них мутным фонтаном. Нет, не этого ожидал Владислав, совсем не этого. Глядя на этот любительский спектакль, состоящий из четырех буйных монологов, как-то не возникала уверенность в завтрашнем дне. Да и будет ли он?
— А Босх-то, Босх. Собрал армию, по улицам протопал аки Македонский, а потом загубил всех до единого.
— А сам?
— Ну и сам, значить, сгибнул, да только и сектантов всех за собой уволок. Плюс на плюс, значить, замыкание короткое...
— Скорее минус на минус, все одно без них всех легче.
— Стоп, — произнес Влад. — Я, грешным делом, думал, что угрожают нам именно сектанты. Но ведь тебя преследовали уже после бойни, да, Сашка?
— После... Да и не из секты они были. Во всяком случае, не из той. Это все те, из «сааба», их затея.
— Да кто они такие, эти в «саабе»?! — воскликнул Дивер. — Только и слышу, «сааб», «сааб»!
— А ведь я с ним тоже повстречался, — сказал Влад, — черное тонированное авто. Они меня чуть не сбили совсем рядом отсюда — на выходе из двора.
— И до тебя тоже пытались добраться?
— И чуть не добрались. А второй... — произнес Владислав медленно, словно припоминая что-то. Белоспицын резко поднял голову и уставился на Влада. Похоже, он уже проклинал тот день, когда сдуру принял нож из лап неведомых убийц. Впрочем, если бы даже не принял, судьба бы его от этого не изменилась. Как маленькая щепка в канализационном коллекторе, Александр Белоспицын уже давно не рулил собой и плыл по воле дурнопахнущих волн.
— Второй раз, когда какой-то маньяк хотел похитить ребенка из детсада. Я успел вовремя. И — да, у того типа был с собой нож. — И Сергеев вновь уставился на опасную, покрытую рунами вещицу. — Это как символ.
— Что? — переспросил Дивер.
— Как символ. Коготь. У оборотня не было ножа, потому что у него были свои когти. Понимаете?
— Нет, — сказал Степан, а Белоспицын уставил на Сергеева с откровенным страхом, — ребенок-то какой?
— Да сосед мой, Никита. С матерью подо мной живет. Его-то за что, не пойму...
— Жертвоприношение? — предположил Дивер.
— Может быть. В этом городе теперь все может быть.
— Кстати, что написано на заднем стекле черной иномарки?
— А разве там что-то написано?
— Готика. Все одно я не знаю немецкого.
