Может быть, сейчас он врет для Женькиного блага. Каково ей, потерянной в чужом мире, забывшей свое прошлое, было бы узнать, что вот этот парень, единственный действительно близкий человек — совершил самое большое в ее жизни зло? Возможно, такое признание вообще разрушило бы ее веру в людей. Она бы убежала, куда глаза глядят, и погибла где-нибудь от голода, холода и неприкаянности.
Пусть все останется тайной. Серега никогда и никому ее не раскроет. Только бы не повстречался им здесь Тоник.
Неизвестно, что стало с Антоном на «Лилии», готовой в любой момент пойти ко дну. Здесь ли он? Жив или не очень, как Женька? Как сам Серега? Но Женька ничего вообще не помнит — а он помнит все, и прошлую свою жизнь, и страшный туман.
Там, в тумане, они бродили втроем. И Тоник был с ними. Он выглядел таким же растерянным и встревоженным, как Женька. Только один Серега сохранял ясность ума. Только его никуда не тянуло, и не мучился он от непонятного желания искать то ли озеро, то ли еще что-то… Его страшные спутники все время куда-то стремились. И, кажется, они абсолютно не помнили, кто они такие и как кого зовут. Тоник тоже может быть где-то здесь. Но, скорее всего, он, как и Женька, потерял память. Но туман сам по себе не означал смерть: Серега-то уверен, что он — живой.
Серега не мог понять, хочет ли он видеть Тоника. С одной стороны, это большая опасность разоблачения. Если вранье раскроется, он потеряет свою девушку навсегда. С другой стороны, они здесь только втроем, и теперь действительно у них нет никого ближе друг друга. Серега мучился неизвестностью — и хотел найти Тоника, и боялся этого.
Только разве найдешь человека в Питере?! Город, даже такой как здесь, полузаброшенный, опустевший, странный — очень большой. Он раскинулся гораздо шире, чем Питер, который был их родиной. В этом городе много развалин, неухоженных парков, где можно скрыться хоть от кого. В то же время — множество незнакомых районов, довольно странно застроенных. Как-то раз Серега несколько часов плутал внутри загадочного района из небольших, странно изогнутых трех-четырехэтажных домиков, круглых двориков с детскими площадками или гигантскими мусорными контейнерами, крошечных парков и длинных коленчатых арок, соединяющих между собой дворы. Нигде не было тупиков, все арки куда-то вели, но ни одна не выводила на улицу. Серега бродил из двора во двор, пока ему не начало казаться, что все это сон. И тогда какая-то бабка из местных жителей, посмеиваясь, все-таки вывела его на проспект.
Разве найдешь в таком городе хоть кого-нибудь? И Тоник — если он все помнит и захочет их найти — разве сможет?!
Если захочет, сможет. У Сереги от этой мысли перехватило дыхание. Тоник кого угодно отыщет. Логическое мышление ему никогда не изменяло. Разумеется, Серегу он первым делом будет искать в яхт-клубах — потому что прекрасно знает: его приятель пойдет именно туда. Он же ничего не умеет. Серега и яхтой, как выяснилось, грамотно управлять не может — по крайней мере, Тоник считает именно так. И еще Сергей не может смотреть правде в глаза…
Нет, нельзя, чтобы Тоник все помнил. Слишком это страшно для Сереги. Но сам он не сможет ничего забыть. Собственные грехи не раз будут к нему возвращаться, будут мучить и напоминать о себе…
Женька сидела, сгорбившись, забыв про свой чай. Ей, наверное, еще хуже, чем Сереге. Женька… или Ника?
— Пойдем лучше, погуляем, — пытаясь утешить ее, предложил Сергей. — Или яхту посмотрим. Знаешь, что мне все-таки доверили яхту?
Она помотала головой. Какие там прогулки, какие яхты, когда все в ее жизни так страшно! От Сережиного рассказа знойный вечер просто-таки меркнул в глазах девушки. Оставив недоеденный бутерброд, она вышла на бон, села на теплые доски и свесила босые ноги в желтоватую воду меж двух катеров. Ей хотелось побыть одной.
Ей и впрямь сейчас было намного хуже. В родном мире она погибла. Умерла.
Дрожащими пальцами взяла себя за запястье другой руки. Теплое, загорелое. Слышно, как бьется пульс. А на глаза наворачиваются настоящие, горячие слезы. Она живая. Легко, наверное, отделалась. Остаток жизни безвозвратно проведет в чужом, незнакомом мире, но разве это страшно, если она полностью забыла свой собственный?! Ника прошептала:
