Старушка его суетилась на кухне, готовя обед. После того как молодые переселились в другой дом, они со стариком зажили еще тише, чем раньше.
Старый Хорват пытался уговорить жену взять в дом какую-нибудь молодую служанку, которая будет помогать ей по хозяйству, но старушка ни за что не соглашалась, заявляя, что не собирается бросать деньги на ветер и сама со всеми делами справится.
Неожиданно отворилась калитка и во двор вошел бедно одетый старик. Он громко поздоровался:
— Добрый день!
Хорват слышал скрип калитки, слышал, как поздоровался вошедший, однако он не прервал своей работы до тех пор, пока тот не подошел к нему. Старик остановился за спиной Хорвата и еще раз поздоровался:
— Добрый день.
— День добрый.
— Как работается?
— Потихоньку… А тебя какая нужда сюда привела, Иштван?
— Из-за кукурузного поля пришел…
— А что с ним? Насколько мне известно, скоро можно будет ломать кукурузу.
— Можно-то можно, но хозяин его не хочет держать свое слово.
— Как это «не хочет»?
— Не хочет платить нам, как мы условились.
— Но вы же договорились?..
— В том-то и дело. Вот я и пришел с вами посоветоваться.
— Хорошо, я с ним поговорю. Иди спокойно домой.
— Поговорите, пожалуйста.
— Хорошо, я скажу сыну. Я уверен, он просто забыл о договоренности.
— Заранее благодарен, благослови вас господь!
— Не за что. Иди с богом!
Хорват не проводил Иштвана и продолжал прерванную работу. Когда он собирался заглянуть в курятник, чтобы проверить, не снеслись ли куры, у ворот дома остановилась повозка.
Через минуту работник отворил ворота и во двор въехал сын Хорвата.
— Привезли зерно, — сказал он.
— Успели бы. Ведь мука у нас еще не кончилась.
— Мне все равно нужно было съездить в село. Вот заодно и пшенички захватили. Теперь неизвестно, когда свободное время выдастся. А позже пойдут дожди, дорогу развезет…
— Ну, раз привезли, сгружайте. В амбаре полная чистота и порядок.
Сын Хорвата помог работнику сгрузить мешки с зерном, а потом крикнул ему:
— Лошадей не распрягай! Сейчас поедем!
И пошел в кухню к матери. Хорват последовал за сыном. Хорват-младший, по обыкновению, начал рассказывать сельские новости. Говорил он быстро, как человек, которому хочется поскорее избавиться от неприятной обязанности.
Хорват немного послушал сына, а затем прервал его:
— У меня только что был Иштван Мучи. Он жаловался, что ты не хочешь расплачиваться с ним, как договорились раньше. В чем тут дело?
— Он правильно тебе сказал, — недовольно буркнул сын.
— Как это так?
— А вот так. Сейчас все за уборку кукурузы платят меньше, так почему, спрашивается, я должен платить по-старому, то есть больше?
— Потому что так было всегда! И я так платил, да и ты сам в прошлом году.
— А сейчас этому надо положить конец. Почему я для него должен сделать исключение?
— Хотя бы потому, что он тридцать лет на совесть работал у меня! Хотя бы поэтому!
— Он получит за работу то, что ему положено. Может, ему назначить теперь пожизненную пенсию, а? А когда он умрет, к нам явится его сын и скажет, что так, мол, и так, отцу моему платили столько-то… Потом дело дойдет до внуков. Пора положить этому конец, раз ж навсегда!
— Я с тобой не согласен.
— Отец, ты же ему никогда не обещал по гробовую доску платить по этим ставкам?
— Я ничего не обещал, но поступал всегда так. Иштван этого заслуживает. Он всегда хорошо работал, — упрямо стоял на своем Хорват.
— Пойми, отец, так не может продолжаться до скончания века. Так нельзя вести хозяйство. Каждый получает столько, сколько заработал. Подарков же мы не раздаем, не в такое время живем. Хозяйство есть хозяйство! Это, по-моему, и вам ясно.
Однако старый Хорват не только не успокоился, а еще больше разволновался: багровые пятна выступили у него сначала на лбу, а затем покрыли все лицо.
— Ничего мне не ясно! — громко крикнул он. — Кто больше работал? Ты или я?! Как ты ведешь хозяйство?..
Выкрикнув все это, он неожиданно замолчал, будто его ударили в грудь. Старик сразу как-то скорчился и, не проронив больше ни слова, вышел из кухни.
Сын некоторое время испуганно смотрел вслед отцу, а затем, будто оправдываясь, проговорил:
