Глаза ее были похожи на изумруды — такие же блестящие, зеленые, враждебные. Рутлесс и ее невестка не раз сражались плечом к плечу, но никогда не были друзьями.
— Рав наверху, — ответила Рутлесс и, когда Элва сделала движение в том направлении, добавила: — Оставь его.
— Какое право ты имеешь указывать мне, что делать в моем собственном доме?
— Прости.
— С ним все в порядке?
— В общем, да.
— У него неприятности?
— Это ненадолго.
— Что произошло?
— Если я расскажу, ты пожалеешь, что спросила.
Элва быстро оглянулась на занавес, отгораживавший их от зрительного зала.
— Если ты хочешь позвать своих парней, чтобы они меня вывели из игры…
— Думаешь, я настолько глупа, чтобы применять силу, Рутлесс?
— Думаю, с этим лучше повременить, — любезно ответила она, но Элва не пошевелилась. Если невестка и вызвала своих псов, то не давала отбоя. — Возвращайся к работе, Элва. Веди себя как обычно. Рав будет дома к рассвету.
— И это все? Появилась здесь, напугала меня до смерти, обобрала до нитки — и не собираешься ничего рассказывать?
— Больше не спрашивай, — сказала Рутлесс. — Не здесь. Его тоже не спрашивай.
— Дерьмо собачье.
— Для всех будет лучше, если ты притворишься, будто не знала, что он выходил. Всем, кто спросит, отвечай, что он провел ночь дома.
— В какую грязь ты его затащила?
— Если не сделаешь, как я скажу, Элва, кальмары придут за ним. И утопят его. Ты — моя семья, Элва, но он — моя кровь. Упомянешь об этом ему или кому-либо еще, и полиция может заинтересоваться, и тогда сына моего брата убьют. А я расскажу всем, что ты работала на Врагов.
— Я никогда…
— Слухи — это не обязательно правда, Элва. Ты женщина, ты богата, и в тебе есть что-то от суки. Тебя не любят, и ты это знаешь. А теперь возвращайся к работе, пока твой ребенок не пришел и не увидел, как мы спорим.
— Я не спорю с тобой.
— Мне кажется, мы поладим, — сказала Рутлесс, но тут Элва сильно ударила ее кулаком в челюсть.
Рутлесс упала навзничь на письменный стол. Она забыла о вспыльчивом характере невестки.
— Не угрожай мне, Руги. Это мой сын. Думаешь, шантаж…
— Все плохо, ясно? Он в беде, в большой беде. — Она ощутила вкус крови во рту, и у нее мелькнула мысль дать сдачи. Много лет прошло с того дня, как они дрались в последний раз… достаточно много, и она решила, что это будет даже забавно. Но вместо этого она сказала: — Мне не следовало этого говорить. Это твой ребенок. Ты будешь молчать, я знаю.
На лестнице послышались легкие шаги.
— Тетя?
Элва ударила Рутлесс кулаком в переносицу:
— Не проиграй. Какова бы ни была игра…
— Я никогда не проигрываю. — С трясущейся челюстью Рутлесс обошла Элву и скользнула обратно в вестибюль.
— Рутлесс? — Хриплый шепот.
— Просто Рут, Рав, — вздохнула она. — Ладно?
— У тебя кровь идет.
— Один из головорезов твой мамы решил, что я безбилетница.
— Он еще жив? — Шутка не удалась, потому что голос его дрожал.
— Внезапно убить — не так уж смешно, а, парень?
— Так что теперь?
Действительно, что? Элве нужно время, чтобы успокоиться, а Рав слишком возбужден, чтобы остаться. И в любом случае он уже в игре, не так ли? Правило клуба номер один: убирай за собой игрушки.
Она повела его по тротуару, благодаря небо за сгустившийся
туман.
— Давай поговорим о том, как обычно люди попадаются.
— Хорошо.
— Они звонят по телефону или переводят большие суммы денег примерно в то время, когда было совершено преступление.
— Я звонил тебе.
— Мы придумаем этому объяснение. Они признаются в совершенном своим возлюбленным или врачам через десять лет после преступления, затем возлюбленный или врач рассказывает кому-то еще, который рассказывает другому, и в конце концов секрет становится достоянием полиции. Они пишут обо всем в дневниках. Они перестают доверять своим партнерам…
— Партнерам?
— Соучастникам.
— Я был один, Рутл… Рут.
— Рав, — она поймала его взгляд, — теперь меня тоже могут утопить за это точно так же, как и тебя.
Он побледнел.
— Пошли, у нас мало времени.
Они сели на скоростной транспорт до района, где жила Рутлесс, и молча поехали по Бейджинг-авеню. За домами виднелись черные воды океана — его местное название, Винваломм, означало Проклятое Море. Побережье скрывал поднимающийся туман. Неясные силуэты собирателей раковин — людей и кальмаров, — словно призраки, двигались вдоль берега, окаймленного синей полосой прибоя.
