Иван выбрался из переулка, зашагал быстрым шагом по выщербленному, давно не чинившемуся тротуару. Грохочущая машина уехала уже далеко вперед. В настоящем городе на этом проспекте всегда шумно — от машин и от толп людей, а здесь — как в лесу, прохожих даже не видно. Наверное, если заорать, то отозвавшееся эхо пойдет долго гулять по пустой улице, отражаясь от голых стен…
Интересно, зачем они построили такие огромные улицы, если все равно по ним одни мусорки и ездят? О, вон одно из последних чудес враждебной техники гниет возле поребрика…
Обшитый листами брони бывший небольшой пикап без резины и без стекол, похоже, доживал свой недолгий век. Иван почти поравнялся с ним, когда рядом что-то негромко щелкнуло. Он совершенно не обратил внимания на этот странный звук (признаться, предупреждение Петровича о повышенной бдительности и больших улицах из головы уже успело вылететь). Спасло его то, что следующий выстрел пришелся по броне машины, та лязгнула и сверкнула несколькими искрами. Иван на полсекунды замер, остолбенело, а потом до него дошло, что стреляют, собственно, по нему и, не раздумывая, бросился в черное чрево бронированной клетки, видя в ней одной теперь спасительницу.
При падении он рассадил ладонь о какие-то обугленные обломки сидений, валявшиеся внутри, кое-как выпрямился, шипя от боли… Через дыру впереди, наполовину прикрытую съехавшим листом брони, а когда-то, вероятно, служившую местом для переднего стекла, был виден кусок проспекта.
— Hу? — сказали рядом.
Иван вздрогнул и обернулся. Он и не думал, что машина может оказаться обитаемой.
— Чего «ну»? — спросил он, осторожно разглядывая собеседника. Возраст его определить не представлялось возможным по причине недостатка освещения и хорошего слоя копоти, покрывавшего лицо неожиданного соседа.
— Чего расселся, — буркнул тот, — вали давай, это моя схронка.
— Купил, что ли? — ответно буркнул Иван.
— А хотя бы.
Там, дальше, видимо намечалась длинная тирада, но ее прервала очередная пуля, дзенькнувшая по броне. Сосед Ивана прижался к стенке и осторожно выглянул в «окно».
— Вон, сволочь, где сидит, — сказал он раздраженно, развлекается, подонок. Мазила.
— Где? — спросил Иван, подползая к окну.
— Башку пригни, — прикрикнул на него сосед, — а то щас узнаешь, где. Башенку видишь? Вон, на двадцать восьмом доме?
— Вижу.
— Вот там. Хорошо хоть, что гранатомета у него нет, а то б…
Снова звякнула пуля. Иван инстиктивно вжался в пол.
— Хрен его отсюда возьмешь, — сказал человек, взвешивая на руке какое-то необычное оружие, формой, как показалось Ивану, напоминавшее бумеранг, — далеко. Надо поближе — хотя б вон до той тачки.
Он показал на останки еще одной машины, лежавшие впереди метрах в ста и повернулся к Ивану. Hа машину это было похоже еще меньше, чем тот грузовичок, в котором они сидели сейчас — так, обугленный остов легковушки, даже брони практически нет.
— А, может, у тебя моделька с оптикой есть? Я ради такого случая даже не погнушаюсь…
Иван развел руками. Сосед погрустнел.
— Ладно, придется бежать, была — не была…
Он вдруг прыгнул вперед, мягко упал на руки, уже на значительном расстоянии от машины, кувыркнулся через голову, вскочил и большими прыжками помчался к намеченной «тачке». Мелькнули рваные кеды и длинная коса грязно-рыжего цвета. С башенки щелкнул запоздалый выстрел.
«Девица, что ли?» — подумал Иван, глядя, как его бывший сосед(или, все-таки соседка?), петляя, приближается к заветной цели, а вокруг пляшут крохотные фонтанчики пыли и асфальтовой крошки.
До «тачки» осталось совсем немного, когда одной из пуль не досталось своего асфальтового фонтанчика, она ткнулась в бегущую фигуру — и та, споткнувшись, покатилась по дороге.
Ивану показалось, что человек шевелится. Стрелок, видимо, тоже заметил это, и стал пристреливаться — теперь уже не торопясь, тщательно, по практически неподвижной мишени.
Иван вдохнул побольше воздуха и ринулся за неудачливым бегуном.
Зудящие звуки пуль и чпоканье их об асфальт воспринималось, как что-то нереальное. Ведь не могут же, вправду, его убить? Тем более, что стреляют где-то там, далеко, а пуля — она ведь такая маленькая…
