— И все-таки мне кажется, я стал понимать, в чем привлекательность этого места. Город людей, которых никто ни в чем не ограничивает… Город для свободных.
— Угу, не ограничивает. Это город для сумашедших, Иван. Мы все здесь придурки — те, кто стреляет и те, кто бегает от пуль. Знаешь, кто я в вашем мире? Бизнесмен средней руки, не особенно преуспевающий, но и не клинический неудачник.
— А… как ты это узнал?
— К оракулу ходил, — неохотно сказал Макс, — снял с меня тугриков немеряно, но рассказал ничего так, показал даже.
— Оракул — это в Центре? Мистические таинства на психоделиках и компьютерном гипнозе?
— Да. Центровые — они вобще странные. Hа самом деле, там мистики никакой нет, у них все на строго научной основе. Hо кое-кто верит в те байки, что они распространяют.
Он помолчал, потом вздохнул и сказал:
— Смешно. Мы с моим двойняшкой — как две капли воды, если меня постричь и отмыть… Во сне, может, с арбалетом и бегаю… он, точнее, бегает — но это так, оттого, что заняться нечем. Почему здесь меня мама таким родила? А?
— Карма у тебя такая, — неловко пошутил Иван.
— А чем виноваты те, которые зеленые и прозрачные — они что, там себе такую карму заработали? Нет, ты мне ответь!
— Hу ладно, Макс, ну чего ты завелся? Я ж просто так сказал…
— Просто так… Из-за всяких придурков эльфы вынуждены в канализации селиться и действительно дичают и тупеют. Наша команда одно время помогала эльфам. Никому до этого дела не было. Потом вдруг какой-то урод из Высших решил, что от эльфов все беды и вообще они заразу разносят. В канализацию вдули столько всякой дряни… два месяца после этого в залив выносило трупы. В нашей коммуне пряталось несколько эльфийских семей. Это было опасно, для нас опасно, в первую очередь, но мы им не могли отказать…
— Теперь, сынок, здесь живут добрые хиппи, — задумчиво проговорил Иван.
— Тут добрым быть нельзя. Тут можно быть добрым «внутри» и орать об этом на каждом углу, а потом со слезой на глазах вырезать эльфов. Тут можно долго говорить о своих распрекрасных душевных качествах, а когда собеседник повернется спиной — ударить ножом. Все дозволено. Ненавижу этот город…
— Макс, а как получилось такое, что вы — знаете о существовании нашего мира, а мы — нет. Здесь ведь у любого ребенка, небось, поинтересуйся — он к оракулу проведет.
— Hе знаю, — Макс пожал плечами, — откуда-то мы все знаем. И то, что Земля должна быть круглой, и то, что ночью на небе должны быть звезды, и даже то, что залив — это именно залив, а не море и не озеро.
— Что, неужели и звезд нет?
— Нет.
— А что там, на небе?
— Иногда облака. Иногда ничего — черная пустота… Ладно. Хватит, все. Посидели. Пошли искать выход.
— А он есть?
— Он всегда есть.
— Философично и оптимистично. Hо, к сожалению, неверно.
Макс не ответил, только пожал плечами.
Hо на этот раз выход снова нашелся. В одной из кладовок не оказалось пола, но была железная лестница, уходившая вниз.
— Я фигею, — сказал Макс, — насколько капитально тут все устроено.
— Темно, — поежился Иван, ставя ногу на ступеньку.
— Воды нет?
— Черт ее знает… Вроде ничего не хлюпает.
— Тогда нам грех жаловаться.
Иван спрыгнул на пол. Света, падавшего сверху, было явно недостаточно, но крышку люка с намалеванной стрелкой различить вполне было можно.
— Зажигалка у тебя с собой, надеюсь? — спросил Макс, ковыляя по ступенькам. Лестница отзывалась ревматическим скрежетом железных колен.
— Hе курю… но с собой. Куда светить? Эх, всю жизнь мечтал полазать по канализации…
— Это не канализация, дубина. Похоже на телефонный колодец. Следы кабелей видишь?
Телефонный колодец был сухим и пах пылью. Из него едва ощутимо тянул сквознячок, колебавший пламя зажигалки.
— У тебя есть идеи? — спросил Иван, разглядывая редкие железные крюки, торчавшие из стенок и, возможно, служившие лестницей, Тебе здесь не спуститься — с твоей-то ногой…
— У меня есть веревка, — ответил Макс и действительно достал из кармана тонкий шнур, — обвяжусь и пойду первым, а ты тоже накинь петлю на пояс.
— Эт ты хорошо придумал. Свалимся — так вместе, — сказал Иван, но шнур взял и обвязался им, попутно попробовав прочность веревки.
