Не успел я сдать последний экзамен на подготовительных курсах, как декан Шварцман спросил меня:
— Вы бы не взялись преподавать еврейскую литературу?
Вопрос был неожиданным. Но мне над ответом даже думать не пришлось, я сразу сказал:
— Нет. Какое я имею отношение к преподаванию?
Но декана мой ответ тем не менее не устроил. Кто-то из преподавателей назвал ему мое имя. Он мне этого не сказал, но объяснил, что Московский учебный комбинат, на котором сейчас готовят строительных рабочих, просит прислать преподавателя еврейской литературы. Речь идет о группе, которая после окончания курсов поедет в Биробиджан. Педагог, который в других группах преподает русскую литературу, пришел и в эту группу, но даже не успел рассказать первую тему. Слушатели спросили его о произведениях еврейских писателей, а он не знал, что ответить. Часов же на литературу выделено немного, потому что курсы краткосрочные.
Я нуждался в деньгах, а ребята, как я понял со слов декана, такие, что и моих знаний хватит. Декан не переставал твердить: «Именно у вас получится». Почему именно у меня? Оказывается, у них уже был наш аспирант. Он никому не успел представиться, но, постояв несколько минут в бараке, посмотрев на то, как кто-то играет в карты, послушав ругань, испугался, что скоро дело дойдет до драки (так ему показалось), и ретировался.
На следующий день я был на комбинате у заведующего учебной частью. Уже и до него донеслись слухи о том, что группа непростая. Он мне посоветовал пойти с ним на лекцию по русской литературе. Объяснил, что там преподает опытный пожилой педагог, он работает в техникуме, а здесь у него дополнительный заработок. Меня заведующий посадил на отдельную скамейку. Несколько минут он тихо переговаривался с тем самым педагогом, потом закрыл за собою дверь. В аудитории было очень тихо. Лекция началась примерно так:
— В прошлый раз я вам рассказал о литературе в годы Гражданской войны, а сейчас приведу пример того, как Ленин ценил наших лучших пролетарских поэтов. Так вот, был случай, когда один наш командир, когда его воинские части находились в критическом положении, обратился к Ленину с просьбой прислать из резерва по меньшей мере боеспособную дивизию. Ответ Ленина был таков: резервных частей у нас нет, но, чтобы поднять дух, посылаем вам Демьяна Бедного, известного поэта и члена партии с 1912 года.
В начале у меня мелькнула мысль такими же словами начать свою первую лекцию, а потом сказать о том, что у нас есть еврейские поэты, чьи стихи подходят к этой теме. И я знаю их наизусть.
…Я сижу в переполненном трамвае, но мысленно уже открываю дверь класса, в котором сидят мои ученики. В зависимости от того, как они меня встретят, я выберу тактику поведения. Кондуктор объявляет «Рижский вокзал», еще несколько трамвайных остановок, и мне сходить возле Новоалексеевской улицы.
А теперь — как все было на самом деле.
На мое приветствие отвечают не все. Это я предвидел. Один лузгает семечки, а шелуху сплевывает в бумажный кулек. Я его якобы не замечаю. Мне сказали, что в этой группе есть две девушки, а сидят четыре. Пусть сидят. Меня это не должно касаться.
Не успел я отложить в сторону список учащихся, как один из сидевших в первом ряду поднялся со своего места и заговорил:
— Товарищ учитель, позвольте вам представить нашего старосту. Вы его не видите, потому что он сидит на последней парте, опустив голову.
Тут, надо признаться, я дал поймать себя на удочку. Говорят же, пока слово во рту, ты его хозяин, но как только выпустил, оно — твой. Я начал объяснять, что староста должен сам представиться, сообщить, не отсутствует ли кто-нибудь, и предпочтительно сидеть не на последней парте, опустив голову.
