Хорошая баня и прекрасный коньяк после нее, о чем можно еще мечтать? Тем более что коньяка было много. Выдержанного. Трофейного (но скорее контрабандного). Республиканского. На всех хватило.
Воздухоплаватели отдаривались офицерам из службы второго квартирмейстера армии «летной халвой» и швицким шоколадом из «подъемного» пайка.
Штабные офицеры парились вместе с нами на правах хозяев, ненавязчиво задавая довольно скользкие вопросы.
Хорошую баню построил на разъезде для своих штабных генерал Аршфорт. Настоящую. С правильной печкой, дающей ровный сухой пар. И среди штабных не оказалась мудака, который всегда находится в общественных банях и «делает пар», плеская шайками воду на печь, отчего только влажность в парной повышается и больше ничего хорошего.
Просторный предбанник какие‑то умельцы из рядовых искусной резьбой изукрасили. Как обмолвились, они тут кочегарами при бане служат.
Даже подавальщицами служили здесь не денщики, а местные красавицы в национальных огемских платьях на рубашку с вышивкой, с пестрыми домоткаными поясами. С лентами в косах. Впрочем, никаких особых признаков, что это штабные шлюхи я не заметил. В ресторанах Будвица офицеры с женщинами – официантками обращались намного развязней.
Замотанная большими простынями наша компания напоминала мне сходняк римских патрициев, сговаривающихся укокошить Цезаря. Но только внешне. На самом деле мы весело праздновали уничтожение вражеского дирижабля, что все в округе видели и наш второй день рождения. О потопленном пароходе как‑то забылось. О чем не говорили, так это о будущих наградах – чтоб не сглазить. Можно было по – настоящему расслабиться.
Место крушения «Черного дракона» армейцы взяли под охрану и оборону.
Раненых отправили в армейский госпиталь, погибших в ледник (кроме лейтенанта – наблюдателя еще в кормовой гондоле погибли все механики во главе с мичманом).
С царского дирижабля трофейная команда под личным надзором второго квартирмейстера армии сняла все, что можно было снять, и весь хабар лежал у него в сарае, ждал разбора.
Парашютистов отловили на замерзших болотах драгуны и зачем‑то сильно их избили. Да так что они теперь тоже лежат в армейском госпитале не способные к допросу. Парашютов нашли только три. Ну, да… так я и поверил. Тем более что царские парашюты делались из качественного колониального шелка.
Погибших царских воздухоплавателей не было. Это очень удивило Плотто, что в дирижабле такой маленький экипаж.
Командарм Аршфорт хоть и страдал от любопытства, но для начала приказал нас, как следует попарить в баньке, накормить, спать уложить. Да и врачам показать. Там же в бане, не таская нас в госпиталь.
На бедре у меня оказался всего лишь сильный ушиб и большая гематома. Фельдшер после бани примотал к ней тряпку, смоченную в сильно пахнущей жидкости, и сказал, что «до свадьбы заживет». За что он в рыло у меня схлопотал, еле оттащили. Я уже был под достаточным градусом и обвинил лепилу, что тот желает моей жене смерти.
Одели меня, отвели под белы рученьки в чей‑то дом и уложили спать на пуховую перину. Я сразу заснул и мне ничего не приснилось.
* * *
Проснулся я около полудня со свежей головой и хорошим настроением. Как будто и не пил вчера. Мысленно поблагодарил окружающих за такую заботу. Как и за стакан капустного рассола на прикроватной тумбочке.
Меховой комбинезон исчез, и вместо него на соседней кровати лежала простая солдатская шинель. Новенькая. Никаких надписей о чьей‑то принадлежности на подкладке не было. Под шинелью лежала такая же новая теплая шапка с кожаным козырьком. Мундир кем‑то вычищен. Валенки мне оставили летные. Ну как валенки… Не русские конечно целиком катаные, а сапоги, шитые из войлока. Была бы резиновая подошва на них, то можно было бы назвать их модным словом угги.
Чей‑то денщик принес мне горячей воды, мыло помазок и бритву. Маленькое зеркальце было вмазано в стенку печки. Он же и пояснил мне, пока я брился, что шинель и шапку мне прислал первый квартирмейстер армии, а комбинезон мой забрал очень большой воздухоплаватель.
