— Я не говорила раньше о Ги, потому что одна эта мысль — принадлежать ненавистному человеку — ужасает меня. Похоже, в несчастье, происшедшем с Беатой, виноват он, который уже трех жен вогнал в могилу. Я не желаю быть четвертой и умоляю вас не передавать меня ему. — Ее дыхание прерывали жалобные вздохи, поднимающие роскошную грудь. Контуры ее фигуры маняще очертились под тонкой шерстью красной мантии.
Уилл стоял раздумывая, не пытается ли она разжалобить его. Теперь, когда слишком поздно, она стоит здесь, умоляя о помощи. Даже если все сказанное правда, почему она не сказала ему сразу, когда еще была надежда, что он выполнит ее просьбу? Но говорит ли она правду или опять лжет, чтобы оправдаться перед ним и снова провести его, заставив дать ей то немногое утешение, которое он может? Теперь это уже не имеет значения.
— Ваше признание пришло слишком поздно, — проскрежетал в ответ Уилл. — Я не могу, если бы и хотел. — Его язвительный тон говорил о незыблемости его решения. — Я сказал вам об этом в тот самый день, когда было послано требование выкупа, неделю назад. Как только вас передадут вашему брату, он немедленно, и вы должны понимать это, сообщит об этом де Фо.
«Ясно, — подумал Уилл, — она разыграла всю эту сцену, преследуя какую-то свою цель».
У Касси от отчаяния опустились плечи. Он говорил то, что она не могла отрицать, и нечего ожидать, что произойдет чудо и он отменит свое решение. Резкость его ответа доказывала, что она ему безразлична. Пока слезы, закипавшие под веками, не прорвались наружу, она резко повернулась, чтобы убежать к себе.
Когда Кассандра повернулась к нему спиной, Уилл пожалел, что оттолкнул протянутую руку мира. Даже если в его самых худших подозрениях заключена правда, он обошелся с нею неоправданно жестоко. Что за нечистый демон попутал его в последние дни? В течение многих лет он сдерживал буйный нрав, возводя вокруг себя непроницаемую стену хладнокровия и обаяния, но те, кто знал его, говорили, что с его слишком горячей натурой он не сможет умерить неистовую отвагу. Теперь же, дважды за один день, его нрав дал себя знать, и он напал на беззащитную девушку.
Не отдавая себе отчета в своих действиях, Уилл шагнул к Касси и обнял ее за плечи, стараясь повернуть к себе.
Она ощутила этот жалостливый жест как удар. Ее раненая гордость восстала, и она взглянула на него глазами, сгорающими от сдерживаемых слез.
— Вы хотите позабавиться со мной? Так же, как хотели прошлой ночью? Как, по-вашему, Ги должен поступить со мной?
Уилл был ошеломлен неприятием его попытки помириться, исполненной самых лучших намерений. Позабавиться? Так вот как она расценила их объятия прошлым вечером! Позабавиться? Он ее не принуждал. Она оказалась в его объятиях по своей воле. Нет, больше чем по своей! Она просто соблазняла его!
— Я только ответил на открытое приглашение ваших глаз! Я заставлю вас расплатиться за ваши невысказанные обещания! — Его гордость взыграла, а глаза излучали холодную насмешку. — У меня не было необходимости принуждать вас!
Касси раскрыла рот, приготовившись отрицать его слова, но он схватил ее в объятия прижался губами к ее рту. Однако этот поцелуй был значительно нежнее его слов. Будь у нее сила, она бы сопротивлялась, но, non, его губы ласкали ее рот, пока она не ответила на это дразнящее поглаживание, страстно желая более завершенного соприкосновения. Когда он приник к ее губам, чтобы испить их ягодную сладость, огненный вихрь опять смел ее в водоворот страсти!
Мир сократился для нее до одного чувства. Она обвила руками его обнаженные плечи, испытывая неизвестное дотоле ощущение радости от прикосновения к его атласной коже, к шелковистым черным завитками на груди, к которой она бездумно прижалась. Ее пальцы перебирали прохладные пряди его волос, а он чуть запрокинул ее голову, открывая шею для поцелуев, прожигающих ее до основания. В то время как одной рукой он крепко прижимал ее к своему телу, другая рука начала познавательное путешествие от талии вверх и наконец обхватила ее пышную грудь. Когда большим пальцем он погладил ее сосок, она затрепетала и тихо простонала.
